Приключения знаменитых первопроходцев. Океания

Женщины, принадлежащие к богатому сословию, сходят с ума по туалетам. Женский праздничный наряд состоит из плиссированной юбки из старинной золотой или серебряной парчи, изготовлявшейся когда-то в Лионе. Юбки эти, приберегаемые для особо торжественных случаев, являются фамильными драгоценностями, как бриллианты, и переходят от бабушек к внучкам. Впрочем, такими нарядами обладает лишь незначительное меньшинство местных жительниц, другие же едва прикрывают наготу».

После того как французские моряки получили от местных властей и общества чрезвычайно горячий прием, какой умеют оказать очень экспансивные и ни в чем не знающие меры испанцы, Лаперуз приказал сняться с якоря. 15 марта 1786 года он покинул гостеприимный Консепсьон и 9 апреля вошел в залив Кука на острове Пасхи.

С первого же взгляда начальник французской экспедиции и его офицеры определили, что Ходж, художник, сопровождавший Кука, очень плохо изобразил обитателей острова. И в наши дни данное обстоятельство бросается в глаза всякому, кто посетил эти края или даже просто видел фотографии, сделанные путешественниками. Действительно, приходится задавать себе вопрос: какими же глазами смотрел Ходж на островитян и что он держал в руке вместо кисти, чтобы изобразить дикарей, у которых головные уборы из перьев, одеяния и даже черты лиц напоминали бы строгие линии одеяний и лиц древних греков и римлян. Возможно, конечно, что такой эффект получался из-за того, что в эпоху Ходжа людям, в особенности художникам, было свойственно все приукрашивать и идеализировать, вплоть до того, что пастухов и пастушек изображали в кружевах и лентах, овец — словно только что вымытых с мылом, а всех остальных персонажей — словно обсыпанными пудрой и разодетыми в пух и прах. В любом случае, надо было до крайней степени пропитаться духом античности, чтобы превратить дикарей в воинов Древней Эллады и Древнего Рима. Корабли недолго находились у острова Пасхи и уже через день снялись с якоря. 10 апреля эскадра взяла курс на Гавайи, куда и прибыла 29 мая.

Хотя Лаперуз и оказался первым европейцем, ступившим на берег острова Мауи, он не счел нужным объявить его именем короля французским владением по причинам, весьма необычным для человека старой закалки, что делает ему особую честь.

Лаперуз писал:

«Обычаи европейцев в данном вопросе смешны и являются полной нелепостью. Великие философы должны испускать дружные стоны при виде того, что люди, обладающие пушками и штыками, совершенно не считаются с мнением шестидесяти тысяч себе подобных только по той причине, что у них есть грозное оружие, а у тех — нет. Любой благоразумный человек должен страдать из-за того, что европейцы, пренебрегая самыми священными правами других людей, смотрят как на желанную добычу на землю, которую ее обитатели обильно полили своим потом и в которой на протяжении долгих веков они хоронили своих предков».

Лаперуз не стал исследовать архипелаг, столь хорошо изученный и описанный капитаном Куком, и не пытался найти какие-то новые земли, не замеченные его знаменитым предшественником. Он провел на Гавайях всего лишь несколько дней и вскоре взял курс к берегам Америки, как ему предписывалось в инструкциях.

Попутные ветры благополучно доставили экспедицию к американскому побережью. Фрегаты преодолели район, где морякам повстречались скопища очень любопытных, неизвестных науке водорослей, образовывавших даже нечто вроде мелей. Эти водоросли представляли собой шарики размером с апельсин, с полым стеблем длиной в сорок — пятьдесят футов. По мере приближения судов к Американскому континенту в море стали появляться киты, затем утки, нырки и прочие птицы, что свидетельствовало о близости суши.

Двадцать третьего июня, когда рассеялся туман, скрывавший сушу, моряки увидели покрытую снегами вершину горы Святого Ильи, которую заметили бы еще за тридцать лье, если бы не густой туман.

Первой заботой руководителя экспедиции стали поиски удобной и безопасной стоянки, и Лаперуз послал на разведку три шлюпки, чтобы промерить глубины и исследовать состояние дна. Один из офицеров, господин де Монти, обнаружил большую бухту, которую Лаперуз позже назвал его именем[133]. Затем Лаперуз исследовал берег вплоть до устья большой реки, получившей название реки Беринга[134].