Приключения знаменитых первопроходцев. Океания

Затем экспедиция направилась к острову Вавау (острова Тонга), где Дюмон-Дюрвиль уже бывал во время предыдущего плавания. Здесь он повстречал старых знакомых, а именно миссионеров-протестантов, англичан, которые предпринимали отчаянные усилия для того, чтобы создать как бы противовес распространению влияния французских миссионеров, ослабить это влияние и даже совсем уничтожить. Причем занимались своим делом эти проповедники мира столь рьяно, что иногда даже не боялись прибегать к насилию, чтобы сделать жизнь миссионеров-католиков невыносимой и чтобы изгнать их с некоторых островов. Дюмон-Дюрвиля ждала здесь еще одна неожиданная встреча: ему на глаза попался матрос Симоне, который остался на Тонгатабу, дезертировав во время нападения туземцев на отряд французов. Жизнь этого бедняги, который мечтал о беззаботном существовании и полнейшем безделье в солнечной стране дикарей, вовсе не была окрашена в розовые тона. Вожди туземцев проклинали его и изгоняли отовсюду, поэтому несчастный скитался с острова на остров и нигде не мог осесть надолго. Симоне, неугомонный, непоседливый и довольно распутный парень, навлек на себя гнев миссионеров-протестантов, которые обвиняли его в том, что он — католик и продает туземцам водку, что наносило ущерб торговле правоверных лютеран, которые не гнушались никаким источником доходов. К тому же Симоне вызвал неудовольствие священников-протестантов еще и тем, что стал переводчиком одного священника-католика. То был французский миссионер, и знакомство с соотечественником пробудило в душе нечестивца Симоне давно забытые воспоминания детства и отрочества. Миссионер-католик стал покровителем и защитником Симоне, и именно это переполнило чашу терпения протестантов, которые объявили им настоящую войну. В результате католический священник был вынужден отступить и покинуть острова. Но перед отъездом он позаботился о том, чтобы дать Симоне письмо, в котором разоблачались все неблаговидные поступки протестантов и которое матрос должен был вручить капитану первого французского военного корабля, что появится в этих водах. Опасаясь, что письмо будет иметь крайне нежелательные последствия, миссионеры-протестанты потребовали, чтобы Симоне либо уничтожил его сам, либо передал им. Симоне наотрез отказался, и участь его была решена. Однажды ночью его похитили и отвезли на маленький пустынный островок, который он мог бы покинуть, уплатив двадцать пиастров[194].

Когда в бухте показались «Астролябия» и «Зеле», Симоне был доставлен на флагманский корабль связанным по рукам и ногам, как какой-нибудь злоумышленник. Представ перед лицом капитана, Симоне хотел было оправдаться, но его не стали слушать, а заковали в кандалы. Сняли их с бедолаги только у берегов Новой Зеландии, и Симоне тотчас же съехал на берег. Англичане избавляют своих соотечественников, даже самых недостойных, от подобных наказаний, дабы не ронять перед островитянами свой престиж и не выставлять себя в глупом и смешном виде. В данном случае, похоже, Дюмон-Дюрвиль затаил злобу, что весьма недостойно столь прославленного человека, и выместил ее на своем беззащитном подчиненном, который, к слову сказать, пострадал за интересы Франции.

У берегов Вавау корветы простояли недолго и отправились на острова Хаапаи. Два английских миссионера оплатили свой проезд и были с почетом препровождены к новому месту службы, где они, разумеется, собирались бороться с французским влиянием и с католицизмом.

Острова Хаапаи принадлежали в то время Финану, самому прославленному воину, который когда-либо рождался на архипелаге Тонга. Финан предчувствовал близкое наступление европейской цивилизации на острова Океании и умел предвидеть свойственные ей пороки. Два вождя с Тонгатабу, проведшие 15 месяцев в Сиднее, рассказали ему однажды о том, что там можно умереть с голоду, находясь у битком набитого едой склада.

— Разве такое возможно? Как же так? — вопрошал Финан.

— Ну да, — отвечал собеседник, — потому что для того, чтобы прокормиться, нужны деньги.

— Деньги?! — изумлялся Финан. — А что это такое? Из чего они сделаны? Что это, железо? Из них можно сделать оружие и другие полезные вещи? А если можно, то почему же каждый не позаботится и не сделает себе деньги, чтобы обменять их на товары, которые ему нужны и которые он хочет иметь?

Как всякий настоящий дикарь, Финан был сторонником самых простых решений, что является уделом людей с трезвым рассудком. Он возмущался и протестовал, а вождь по имени Тонга[195] старался успокоить его и просветить:

— Деньги, — говорил он, — штука гораздо более удобная, чем вещи.

— Но почему?

— Вещи всегда можно обменять на деньги, а именно на серебро или золото, потому что потом, в любую минуту, когда потребуется, можно обменять деньги на вещи. Любая вещь может испортиться, а вот деньги — нет. Они не могут стать хуже!

Несмотря на столь разумное объяснение, Финан упорствовал и возражал: