Приключенцы. Дилогия

Дхол хмыкнул, разглядывая сокровищницу. Все углы были заставлены многочисленными сундуками и урнами с золотыми монетами. Повсюду висели картины в дорогих рамах, а в самом центре комнаты шумел небольшой фонтан, дно которого устилали драгоценные камни.

Остальные члены отряда не заставили себя долго ждать и тоже двинулись к хранилищу, чтобы полюбоваться накопленными лордом сокровищами. И стоило последнему из них переступить порог, как одновременно, словно по команде, заработали будильники всех четырех наручных часов.

— Кажется, мы близки к выполнению задания, — заключил маг, — Осталось понять, что нам делать дальше… Золото как золото, никаких магических артефактов я здесь не чую.

— А ну, колись, хмырь! — воин бесцеремонно толкнул Хорэла, — Что у тебя тут припрятано?

— Да пошел ты! — окрысился хозяин хранилища.

И пока они «увлеченно беседовали», Сати быстренько обежала все сундуки, с нежностью открыла каждую крышку и полюбовалась их содержимым.

— Глупые вы… — прошептала она, разглядывая разложенные в чаше фонтана драгоценности, — Да нам этих богатств до конца дней хватит! Всем.

— Этот конец наступит гораздо раньше, чем ты думаешь, — ответил маг, — И деньги не способны вернуть нас домой…

— Странно, — Зак подошел к единственному в комнате книжному шкафу, — А вдруг, это они волшебные?

— Да ну тебя с твоими книгами, — перебила воровка, — Можешь забрать их все, никому они больше не нужны.

— Стоп! А парень-то прав! Сами подумайте, ну зачем этому зажравшемуся засранцу книги? — Артем присоединился к послушнику, а затем указал пальцем на пленника.

— Да я их первый раз вижу! Никто не смеет обвинять лорда Хорэла в том, что он что-то читает! И с кишечником у меня все в порядке!

Высокопарную тираду хозяина замка прервал сильнейший удар в дверь спальни.

— Кажется, у нас гости, и они разбудили сэра Максимуса. — Дхол открыл шкаф.

И на него уставилась пульсирующая темнота, из недр которой звучал немой вопрос: «Че надо?». Воин протянул руку, и она погрузился в нее, словно в воду. Другой бы на его месте подумал, но он был не из таких, и смело засунул туда голову.

— Ничего его не учит, — Слай вздохнул.

А спустя пару мгновений из темноты вернулась целая и невредимая физиономия Артема, украшенная широченной улыбкой до ушей.

— Ну? — маг вопросительно замер.

— Там моя комната!

На входную дверь обрушился второй, еще более сильный удар, сопровождающийся тревожным треском петель. Вадик врезал Хорэлу по затылку и усадил бессознательное тело к стене.

— Так, детишки! Все сюда! — крикнул он воровке и послушнику.

— Но я… — начал было Зак.

— Ты же интересовался моим миром? Вот и увидишь все собственными глазами!

Немного подумав и произнеся что-то похожее на молитву, юноша прыгнул в темноту.

— Первый пошел, — маг повернулся к воровке, — Теперь ты!

Она стояла вдалеке и совсем не спешила приближаться.

— Я не иду. Меня родители дома ждут. Да и сокровища…

— Тебя не выпустят отсюда живой! — крикнул Дхол, медленно шагая в сторону отступающей девушки.

— Я с ними договорюсь, возьму Хорэла в заложники, а потом…

— Сомневаюсь, — воин покачал головой.

И, словно подтверждая его слова, внутрь комнаты ввалилась слетевшая с петель дверь, а следом показался сам сэр Максимус с красным, как у рака лицом. Шлем с него сняли, и перед друзьями предстала малоприятная и даже уродливая физиономия огромного рыцаря. Артем, воспользовавшись шумихой, на которую отвлеклась воровка, подскочил к ней и с легкостью поднял на руки, а затем, не обращая внимание на дальнейшие попытки сопротивления, он кинулся к спасительному черному провалу, куда уже успел протиснуться маг. Мимо пролетел выпущенный стражниками арбалетный болт, и Дхол вместе с Сати исчез в шкафу, который тут же растворился в воздухе.

7. Пробуждение

Сон — лакмусовая бумажка наших желаний!

Будильник — бездушная скотина, нещадно надрывался где-то на полу неподалеку от дивана. Вадик был стопроцентной совой, но в это воскресенье решил подняться пораньше и завел его аж на десять утра. А в пятнадцать минут одиннадцатого — уже стоял у зеркала в ванной комнате и вяло двигал зубной щеткой.

— Ну и сон же мне приснился… — заговорил он со своим отражением.

Этот тридцатилетний мужчина жил один, и привычка разговаривать с самим собой была необходима ему для душевного равновесия. Беда же заключалась в том, что отражение и не думало отвечать своему хозяину, а все общение между ними сводилось к односторонним монологам.

— Все-таки борода бы мне пошла… — заключил Вадик, потирая двухдневную щетину, — А вот без лысины уж как-нибудь обойдусь!

Закончив утренний моцион, он переместился на кухню, прихватив с собой интересные размышления о сущности снов и справедливо решив, что под чашечку черного кофе думать будет гораздо приятнее. Наш герой подготовил кофеварку наработанными годами движениями и, дождавшись пока кружка наполнится ароматной жидкостью, уселся за свой холостяцкий стол напротив окна.