Прикоснись ко мне нежно (сборник)

Вокруг простиралась тихая сельская местность, пятнистое серо-коричневое полотно. Голые ветви деревьев и участки промерзшей земли контрастировали с покрывавшим землю снегом. Путь был неблизкий, но Эдриан знал дорогу как свои пять пальцев.

Он ехал домой.

Эдриан не был в Беллевере семь лет – с тех самых пор, как похоронил отца. Сейчас дом детства казался ему призраком. Светлые, счастливые воспоминания были омрачены памятью о бесконечных распрях в последние годы жизни отца, который не мог ни принять свободолюбивого духа сына, ни противодействовать ему. Бесплодные попытки направить наследника на путь истинный встречали ожесточенное сопротивление и привели к тому, что отец и сын все больше отдалялись друг от друга. Теперь Эдриан мог признать, что боль от их разрыва была так же сильна, как и возмущение, вызываемое попытками отца держать его в узде и как-то изменить его характер. Отец потерпел неудачу, но, в конце концов, и сам Эдриан тоже. Беллевер стал олицетворением этой неудачи. Деа запер дверь, развернулся и покинул этот дом – дом своих предков, – обрекая его на обветшание.

Настало время вернуться. Время восстановить все, собрать осколки той жизни, что была раньше, и начать все сначала.

И посмотреть, что может получиться на сей раз из этой попытки.

Из всех приглашений, присланных Эдриану на Новый год, он выбрал Кавендиш-Мэтьюзов по той простой причине, что их усадьба была ближе всего по дороге в Дартмор. С самого начала он намеревался, покинув ее, следовать на восток, однако не собирался выезжать именно сегодня – сразу после бала, в первый день нового года.

Но, с другой стороны, можно ли найти более подходящее время, чтобы начать все заново, чем день, когда впереди весь год? К тому же это был день его рождения – начало четвертого десятка его жизни, – и Эдриан мог лишь надеяться на то, что последующие годы будут наполнены большим смыслом. Он ехал, а в голове у него крутились планы, надежды и воспоминания.

Эксетер, а потом и долгий подъем по дороге через болота остались позади, когда Болт наклонился и проревел Эдриану на ухо, перекрикивая шум ветра:

– Не нравится мне это!

До этого момента Эдриан не смотрел на дорогу, но сейчас поднял глаза и чертыхнулся, шумно выдохнув. Тяжелые тучи клубились впереди, закрывая горизонт, призрачная серо-белая мгла заволакивала небо. И Эдриан, и Болт родились и выросли в Дартморе, и оба знали, что им предстоит.

– Черт!

Эдриан встревожился. Их двуколка уже повернула к Видеркомбу, небольшой деревне, за которой находился Беллевер, и сейчас была равно удалена от четырех небольших селений. У путников не было шансов отыскать укрытие где-нибудь еще.

– Ничего, придется ехать дальше.

– Ага. – Болт поежился от ветра. – И молиться.

И они молились. Оба. Они знали, какими коварными бывают болота, особенно зимой. Снег покрывал их все более толстым слоем, мела метель, и отыскать дорогу становилось все труднее. Тучи опускались ниже, закрывая свет. Похолодало.

Эдриан сосредоточился на том, чтобы вести вороных прямо. Он старался не терять дороги в этой белой метели, вглядываясь вдаль в поисках каких-либо ориентиров. Холод пробирал до костей. Эдриан даже сквозь теплый плащ чувствовал леденящие касания ветра. Он не носил шапки, и его голова была покрыта снегом, за что Деа был почти благодарен – хоть какая-то защита от мороза.

Они погибнут, если не отыщут убежища, но до Маллард-Коттеджа, расположенного на окраине Видеркомба, было еще более мили. Лошади еле ползли, но, несмотря на огромное желание подгонять их, Эдриан сдерживался – если они собьются с дороги, это будет означать верную смерть. Единственным выходом было продолжать ползти вперед – и молиться.

Когда они наконец разглядели на горизонте крыши Видеркомба-на-Болоте, едва различимые сквозь снегопад, Эдриан не смог сдержать вздох облегчения. Дальше дорога шла под уклон, и он разглядел пару невысоких каменных стен, отмечающих безопасный путь. Теперь надо было просто ехать – и не сбиться с этого пути.

Было бы куда проще идти пешком, но руки Эдриана, даже несмотря на кожаные перчатки, буквально примерзли к вожжам, ставшим тяжелыми от налипшего снега. С каждой минутой лошади слабели. И Болт уже давно перестал разговаривать. Переведя дух, Эдриан пустил лошадей под уклон.

Обе лошади были объезженными и опытными, да и подковали их совсем недавно. Чуть придерживая их, Эдриан позволил животным самим выбирать путь вниз. Каждый фут казался милей, каждый ярд – вечностью, но все же они медленно двигались под уклон.

Внизу дорогу пересекал мелкий ручей, который нужно было переходить вброд. Едва лошади вышли на ровную поверхность, как Эдриан повел их туда, где, насколько он помнил, находился этот брод.

Лишь в последнее мгновение, вглядываясь вперед сквозь кружащий снег, он понял, что ошибся.

Экипаж накренился, его колеса заскользили по обледенелым камням. Тишину разорвал громкий треск. Лошади заржали и дернулись вперед, поворачивая двуколку боком.

– Болт! Прыгай! – Эдриан держал поводья до последнего момента, а затем и сам спрыгнул с переворачивающегося экипажа.