Прикоснись ко мне нежно

На следующий день он потащил Эбби выбирать ковры, а затем к столяру. Потом настала очередь обоев, краски и зеркал. День после этого выдался дождливым и угрюмым. Все утро они, сидя в библиотеке, спорили о цветовой гамме, а после ленча Эдриан нарисовал план первого этажа и они с Эбби размечали, где поставить те предметы мебели, на которых они сошлись во мнении.

Лучик солнца, пробившись сквозь тучи, скользнул по полу библиотеки и упал на блокнот, лежавший на коленях Эбби. Девушка пыталась изобразить, как в ее представлении должен выглядеть салон. В этот момент она поняла, насколько глубоко вовлечена в восстановление дома Эдриана.

Эбби бросила взгляд на виконта, сидевшего за своим столом в другом конце комнаты и отмечавшего что-то на плане. Его увлеченность домом не была притворством, и то, чем они занимались, не было очередной попыткой ее соблазнить. Девушка улыбнулась, глядя на то, как сосредоточен сейчас Эдриан, и опустила глаза на свой рисунок. Может, он и использовал необходимость ремонта Беллевера как предлог, чтобы привезти ее в Лондон, но вряд ли Эдриан мог представить себе, насколько ей нравилось это занятие и его увлеченность. Раньше Эбби никогда не замечала в виконте Деа такого упорства и целеустремленности.

Сейчас перед ней был совсем другой Эдриан, не тот юноша, которого она знала. В дни его буйной молодости это был повеса, игрок и развратник, чьи похождения быстро становились достоянием общественности. Теперь же он демонстрировал качества, присущие джентльмену: он был верным сыном, заботливым хозяином, человеком, который ценит свой дом. За все это время Эбби не видела Эдриана даже под хмельком, не считая ночи, когда бушевала метель, но тогда в этом была скорее ее вина.

После обеда виконт не шел кутить или играть в карты, как сделали бы многие люди его положения, а направлялся в библиотеку. Как-то раз последовав за ним, Эбби увидела, что он читает, – книги, которые хотела бы прочесть и она.

По словам Агнесс, чтение вошло у Эдриана в привычку – он вовсе не пытался таким образом произвести впечатление на Эбби.

Эбигейл снова посмотрела на виконта, глядя, как солнце играет в его каштановых волосах, и вернулась к своему рисунку.

На следующее утро распогодилось. Эдриан предложил отвезти Эбби в Кью, где она могла бы встретиться с управляющими. Та с готовностью согласилась. Но пока они ехали к садам в его новом экипаже, она невольно задумалась, не будет ли Эдриану там скучно.

Однако ему вовсе не было скучно. Более того, Эдриан не околачивался возле нее, как поступил бы любой другой из ее знакомых джентльменов, вызывая лишь раздражение. Вместо этого виконт предоставил ей самой разговаривать с управляющими и двумя знакомыми художниками. Когда настала пора уходить, Эбби обнаружила Эдриана осматривающим оранжерею с кактусами.

К собственному удивлению, девушка поняла, что ей нравится в столице.

Поскольку на дворе был январь, представители высшего общества находились в основном в своих зимних резиденциях, где вынуждены были оставаться еще в течение нескольких недель, так что в городе не было ни модниц, ни почтенных вдов с жадными глазами. Балы и светские рауты случались крайне редко, и те леди и джентльмены, которые остались в городе, предпочитали проводить время в менее суетливой обстановке – куда легче жить так, как тебе хочется, когда на тебя не направлены взгляды общественности.

Подобное положение вещей вполне устраивало Эбби – она просила Эдриана возить ее по городу, останавливаясь то тут, то там, чтобы она могла сделать набросок. Дома Эбигейл редко выпадал шанс порисовать, и она не хотела упускать такую возможность.

Однажды утром, когда Эбби рисовала здание Конной Гвардии, она поняла, что Эдриан, сидящий рядом с ней, замер. Обернувшись, женщина увидела, что он держит в руках один из ее альбомов с набросками, с непроницаемым лицом глядя на одну из страниц.

Повернув голову и посмотрев ей в глаза, он тихо спросил:

– Можно я возьму вот это?

Эбби озадаченно склонилась к нему, чтобы посмотреть, о каком рисунке он говорит.

Это было изображение Беллевера – перед поездкой в Лондон она сделала несколько набросков старого дома с разных ракурсов, чтобы набить руку перед тем, как рисовать столичные здания. Эбби рисовала по памяти, и Беллевер был запечатлен таким, каким она его представляла, а не таким, каким он был на самом деле.

«Да, конечно», – собиралась ответить она, но все же перед этим критически оглядела набросок.

– Если хочешь.

– Подпиши. – Эдриан протянул ей альбом.

Эбби исполнила его просьбу, положив альбом поверх книги, которую использовала как подставку, затем, закрыв альбом, протянула его Эдриану.

– Не открывай, пока мы не вернемся домой. Я сама вырежу этот рисунок.

Вернувшись в Хоусли-Хаус, они встретили Дженет и Эсме. Женщин переполняли эмоции.

– Мы все приглашены сегодня вечером на обед к Кумб-Мартинам, – сообщила Дженет.