Прикоснись ко мне нежно

– Хм. – Брина отхлебнула из стакана. – Значит, вторая сплетня тоже ложь.

– Какая?

– Это худшее, что можно представить себе в этом городе.

– Кто-то сказал, что я гей? – Томас улыбнулся краешком губ.

– Нет, хуже. Говорят, что ты стал демократом.

Он усмехнулся, сначала чуть изогнув губы, и лишь потом его лицо расплылось в широкой улыбке.

– Боже упаси! – Томас хмыкнул, а затем расхохотался грудным смехом, от которого по коже Брины побежали мурашки. – Не хотелось бы, чтобы местная НСА устроила на меня охоту.

Когда он улыбался, его глаза немного щурились и лицо преображалось, превращаясь из просто симпатичного в умереть-не-встать красивое.

– Нет, – сказала Брина, скользнув взглядом от его прямого носа к впадинке над верхней губой. – Этого тебе точно не хотелось бы.

– Как твоя семья? – спросил он.

– Хорошо, – ответила Брина, снова посмотрев Томасу в глаза. И она бросила этого парня ради Марка Харриса? И о чем она, черт возьми, только думала? – Никто из нас тут больше не живет. А как твои бабушка с дедушкой?

– Стареют. Я перевез их в Палм-Спрингс, там они чувствуют себя лучше. Сначала им там не нравилось, но сейчас они обожают это место. – Он поднял стакан и сделал глоток. – А где ты теперь живешь?

– В Портленде, – ответила Брина и, пока рассказывала Томасу о своей работе, всматривалась в его лицо, пытаясь найти в нем черты мальчика, которого она знала.

Его глаза по-прежнему были темно-синими, а ресницы густыми. Щеки больше не были впалыми, а темные волосы были коротко подстрижены и уже не торчали непокорными прядями.

Когда их взгляды снова встретились, Томас спросил:

– Что ты ищешь, Брина?

– Тебя, – ответила она. – Думаю, знаю ли я тебя.

– Сомневаюсь.

– Помнишь то лето, когда мы охотились в лесу на ведьм и вампиров?

– Нет.

– Мы мастерили копья и деревянные кресты.

– Да, точно. Вспомнил, – сказал Томас.

В этот момент свет стал более тусклым, и они оба обратили взгляды на сцену. Там, где прожектор освещал серебряные блестки, казалось, лежал первый снег.

– Всем привет, я Минди Франклин Бертон, – огласила Минди со сцены. – Добро пожаловать на собрание выпускников 1990 года школы Геллитон Пасс!

Все захлопали, кроме Брины. Она не могла – ее руки были заняты стаканом. Покосившись налево, девушка заметила, что Томас тоже не аплодирует. Внезапно она подумала о том, а что он вообще здесь делает. Насколько она помнила, он всегда говорил, что, когда уедет из Геллитона, больше никогда сюда не вернется. В тот единственный раз, когда она спросила, приедет ли он повидать ее, он ответил, что ей стоит поехать с ним.

– В 1990-м мы слушали Роберта Палмера, «Нью Кидс он зе Блок» и «Ю-Ту», – продолжила Минди.

«К Томасу это не относится, – припомнила Брина. – Он слушал Боба Дилана и Эрика Клэптона».

– Джордж Буш, сорок первый президент, принял присягу, а Люсиль Болл умерла в возрасте семидесяти семи лет. По телевизору мы смотрели «Веселую компанию» и «Закон Лос-Анджелеса», а в кинотеатрах – «Арахнофобию» и «Призрака». А в нашем…

Мысли Брины вернулись к высокому человеку в идеально подогнанном костюме, стоявшему рядом с ней, и она снова задумалась о том, почему после многочисленных обещаний не возвращаться он здесь. Возможно, как и она, Томас приехал, чтобы показать: он больше не изгой, его жизнь состоялась. Но ему никогда не было дела до того, что думают окружающие. В сущности, Брина не знала другого человека, который придавал бы мнению окружающих так мало значения. Но это было десять лет назад. Люди меняются. Она уж точно изменилась, и Томас наверняка тоже.

– В 1990-м году наша футбольная команда прошла на чемпионат штата, а лыжники заняли первое место на местных соревнованиях.

Во внутреннем кармане пиджака у Томаса запищал телефон. Он вынул его и поднес к уху, заговорив приглушенным голосом.

– Как ты себя чувствуешь?.. И что он сказал?.. Оу… – Он помолчал, сдвинув брови. – Ты подключил его к порту, как я говорил?.. Да, к этому… Бабушка пролила свой постум[3] на клавиатуру? Конечно, это проблема… Что? Подожди минутку… – Томас посмотрел на Брину. – Уверен, мы еще увидимся до конца уик-энда, – сказал он и вышел из зала, держа в одной руке телефон, а в другой стакан.

Брина снова обратила взор на сцену. В последний раз она была в зале «Тимбер Крик Лодж» во время рождественского школьного бала. Той ночью она тоже была в красном – на ней было красное сатиновое платье, которое мама сшила ей из ткани, купленной в местном магазинчике. В волосах у Брины были розы. Ее парень, Марк Харрис, был в черном смокинге.

Брина долгие годы была влюблена в Марка, но он заметил ее и пригласил на бал лишь после того, как его девушка, королева бала и капитан черлидеров Холли Баханан бросила его – за две недели до Рождества. Они встречались еще пару недель, пока Холли не щелкнула пальцами и Марк не помчался к ней. Брина была раздавлена.

И, будто бы призванный этими мыслями, перед ней возник Марк Харрис. Он посмотрел на бейдж с ее именем и улыбнулся:

– Жевун?