Прикоснись ко мне (СИ)

— А вы думаете, что в оценках счастье? — неожиданно подала голос я. — Вы думаете, что оценки показывают знания? Нет. Они показывают далеко не знания. Вы, учителя, ставите два за поведение, за списывание, за ещё всякую и прочую ерунду. Я не понимаю математику, но вы мне ставите четыре, только лишь потому что я иду на золотую медаль, — говорила я, и всё молчали, внимательно слушая. — Оценки так важны? Вот вы, Вера Витальевна, как хорошо вы учились в школе? Вы так же получали хорошие оценки? Вас оценивали за знания? Вы считаете детей тупыми, только лишь потому что они не в состоянии понять ваш предмет. Вы — учитель физики, но Белозёров не знает физику, ему по душе история, а вы считаете, что из него не выйдет ничего хорошего только лишь потому, что он, черт возьми, не знает вашу гребаную физику, — я выдохнула, перевела дух и вновь продолжила: — Не смейте говорить, что оценки определяют знания, не смейте занижать возможности учеников и не смейте говорить мне, что я скатилась! Я за минуту могу решить эту задачу,и мне плевать на количество оценок, медалей и красных дипломов, потому что я знаю свои возможности, — закончила я.

Внезапно моя голова закружилась, я упала на пол. Меня начало трясти, я стала кричать и звать на помощь. Мне было страшно, я видела галлюцинации.

— Пожалуйста, не надо! Не стреляй! — кричала я, чувствуя, как меня трясет.

Мне стало холодно, стало слишком холодно. Я пыталась встать, кричала, потом снова тряслась от холода.

— Кто-нибудь идите за медиком, у нее пена из-за рта, и она кричит, я не знаю, что с ней, — в панике говорил кто-то, я не понимала кто это, я видела только лишь Илью и тот сарай. — У нее глаза открыты, но она не видит нас. У нее галлюцинации, ей в больницу надо!

Я почувствовала слабость, и мне захотелось спать. Похоже, мне вкололи снотворное.

Очнувшись в больнице, я чувствовала себя совершенно нормально. Отказавшись от осмотра, я, не дождавшись мамы, ушла домой.

Со мной все нормально, и не нужно меня лечить. Моя мать, когда узнала обо всем, пришла к выводу, что нужно мне пройти обследование, но я не хотела.

Я отнекивалась, ведь это было всего раз и больше такого не должно повториться.

— Ксюш, ты меня слышишь? — над моим ухом крикнула Кристина, я вздрогнула. — Что с тобой постоянно? Ты вечно словно в облаках витаешь, но только не с нами, — обиженно надула губки девушка. — Я тебе рассказывала, что познакомилась с таким парнем, а ты меня не слушаешь. Его Илья зовут, Чернышев.

Алина подавилась чаем, Юля выронила ложку, а я совсем не удивилась. Илью выпустили из психушки, Диму не могут найти. Андрея Викторовича арестовали, когда он пытался сбежать за границу.

— Его выпустили? — задала вопрос Юля, я кивнула.

— Вы его знаете? Вы мне ничего не рассказывали, — встряла Кристина.

И мы рассказали ей все, что связано с этим человеком. И взяли обещание с девушки, что она не будет с ним видеться, та согласилась.

— Давайте расходиться, завтра в школу, — произнесла я, как мама.

Попрощавшись с ними, взглянула на часы; всего лишь шесть часов вечера, поэтому я решила пойти к Косте, ведь он не объявлялся, а я уже не могла спокойно спать.

Я все ещё не могла прийти в себя после нашего поцелуя.

Я быстро оделась, вышла из дома, закрыв дверь на ключ, села в такси и добралась до его дома.

Я позвонила в дверь пару раз, и только лишь на третий раз он соизволил открыть. Он стоял в трусах, а у меня случилось дежавю.

— Почему ты не хочешь быть со мной? — задала вопрос я, проходя внутрь квартиры. — Я бегаю за тобой, ты целуешь меня, но ты не хочешь быть со мной, тогда зачем все это?

— Я не хочу ничего усложнять, ты ещё ребенок, пойми, — заговорил он, а я подошла к нему ближе, настолько близко, что почти касалась губ. — Я не могу быть с тобой, прости.

— Но ты ведь хочешь этого? — не унималась я, дотронувшись пальцами до кубиков его пресса, Костя молчал, — Ты ведь хочешь этого? — я двигалась ниже, к его члену, взяв его руками через трусы, почувствовала, что он был твредым, — У тебя даже стоит.

— Уходи, пожалуйста, — выдохнул он, а затем он взял меня на руки, отнес в спальню.

Сегодня я полностью принадлежу ему, а не кому-либо.

***

Два месяца назад.

— У тебя был приступ? — спросила мама, когда я сидела за завтраком в кухне.

— Это ничего не значит, — ответила я. — Этого больше не повторится.

— В детстве с тобой это уже произошло, — напомнила мама. — Ты все ещё не хочешь пройти обследование? — Алла Дмитриевна взяла меня за руку, — Я не хочу снова через это проходить, — она вздохнула и опустила голову.

Я знала, о чем говорит мама.

О приступе, который случился со мной в пять лет.

Об этом я никому не рассказывала, кроме нашей семьи никто не знает, меня практически с того света вытащили, когда я так же лежала на полу, у меня были судороги, но галлюцинаций не было, поэтому мама решила, что больше этого не повторится, поэтому и не стала водить меня по врачам.

И действительно, приступов не было тринадцать лет, а тут случилось, но я не хотела к врачу. Я не хочу знать то, после чего моя жизнь уже не будет прежней.