Прикоснись ко тьме

– Если бы мы пили кровь людей, маг Приткин, то как, по-вашему, мы бы избежали появления тысяч и даже миллионов новых вампиров? Ведь для этого достаточно всего трех укусов вампира седьмого уровня или выше. Неужели вы не понимаете, что мы не можем этого допустить? Ни случайно, ни намеренно? В противном случае нас перестали бы считать вымыслом и начали истреблять.

Он замолчал, но ему можно было и не продолжать. Невозможно было поверить, что Приткин не знает о судьбе Дракулы, о том, что и Мирча едва не погиб. Раду, его младший брат, оказался менее везучим. В Париже толпа схватила его на улице и передала в руки инквизиции. Его пытали в течение столетия до тех пор, пока Мирча не разыскал его и не освободил. Но к тому времени Раду уже лишился рассудка. С тех пор его держат под замком.

– Были времена, когда шла постоянная война, – продолжал Мирча, словно угадав мои мысли, – между нами и людьми, между кланами вампиров, между нами и магами и так далее. До тех пор, пока не появился Сенат и не сказал: «Довольно, или вы уничтожите друг друга». Никто из вампиров не хочет возвращаться в те времена, особенно когда речь идет о конфликтах с людьми. Даже если бы мы победили и заполонили всю планету, кто бы нас кормил? – Мирча взглянул на Приткина. – Нам не нужны миллионы вампиров, одичавших, обезумевших, не способных управлять даже собой. Мы пьем кровь, чтобы свершить казнь или хорошенько проучить, как сегодня. Но для обычного питания, – тут он взглянул на меня, – мы предпочитаем мягкий способ.

Он улыбнулся, и эта улыбка показалась мне солнцем, выглянувшим из-за туч. У меня перехватило дыхание.

– Что вы собираетесь с ней сделать? – спросил Приткин, выглядывая из-за плеча Томаса. – Ничего не понимаю. – В его голосе слышалось разочарование.

Томас подошел к Мирче и отвел его руку от моего лица.

– Оставь ее, – сказал он.

Мирча слегка удивился.

– Она сама мне это предложила, Томас, ты же слышал. В чем дело? Я обещал, что буду нежен.

Томас сверкнул глазами и сжал челюсти. Глаза Мирчи блеснули.

– Прости, я не понял. Неужели тебе жалко всего одного, совсем маленького укуса? – Он нежно погладил меня по щеке, не сводя глаз с Томаса. – Скажи, она в самом деле такая сладкая, как кажется?

Не сводя с Мирчи пристального взгляда, Томас резко отбросил его руку.

Я ждала одного – чтобы все это скорее кончилось; мне требовалось поговорить с магом, но сейчас это было невозможно – все его внимание занимали вампиры.

– Ну так что же? – немного подождав, спросила я.

– Если тебе этого так хочется, я сам тебя укушу, – сказал Томас и наклонился ко мне.

Я отодвинулась.

– Еще чего! С тобой мы не договаривались.

Конечно, я была Томасу многим обязана, но не отдавать же ему свою кровь!

Мирча от души рассмеялся.

– Томас! Неужели ты ей ничего не сказал?

– Что не сказал? – хмуро спросила я.

В глазах Томаса мелькнула боль.

– То, что в течение нескольких месяцев он пил твою кровь, dulceată, и, как бывает в подобных случаях, стал… как бы получше выразиться… собственником.

Я в ужасе взглянула на Томаса.

– Скажи, что это неправда.

Он мог и не отвечать – ответ был написан на его лице. Все завертелось у меня перед глазами. В сообществе вампиров питание подчинено строгим правилам. Нельзя регулярно пить кровь одного и того же смертного, поскольку это развивает у вампира собственнические инстинкты и ведет к возникновению проблем, связанных с ревностью. Но пить кровь без разрешения, забирая ее у ничего не подозревающего человека, – это уже серьезное преступление. И не только потому, что вызывает побочные эффекты в виде сексуальных проявлений, но и является грубейшим нарушением законов вампиров. Томас нарушил множество законов, не говоря уже о том, что вновь меня предал. Выходит, все, что произошло между нами, с его стороны было всего лишь игрой. Я могла простить ему обман, но это – никогда. Я никак не могла поверить, но, глядя на него, поняла, что это правда. Томас облизнул губы.

– Это было не очень часто, Кэсси. Мне нужно было постоянно знать, где ты находишься, а укус позволял мне устанавливать с тобой связь. Благодаря этому ты была в безопасности.

– Какое благородство, – процедила я, чувствуя себя так, словно меня ударили.

Мирча положил мне на плечо руку, и я медленно встала. Его лицо было серьезно, словно он понял, какую мне причинил боль.

– Ты имеешь полное право сердиться на Томаса, dulceată, но сейчас не до этого, поверь. Я сам виноват; не нужно было его дразнить. Прошу, забудь об этом, иначе мы будем препираться весь день.

– Я не собираюсь ни с кем препираться, – сказала я, борясь с отчаянным желанием швырнуть в Томаса чем-нибудь тяжелым. Однако это ничего бы мне не дало, а главное, я не получила бы никакой информации, которая была мне нужна как никогда, нужна даже больше, чем месть. – Ладно, проехали. Велите ему отойти от меня подальше.

– Вот и хорошо. Томас, ты не возражаешь?