Прикосновение

Из Баку он попал на юг Персии, где путь ему снова преградили горы, похожие на Скалистые. Возле горного массива Эльбрус, более низкого и менее скалистого, Александр опять наткнулся на месторождения нефти. Руины в окрестностях Персеполя выглядели внушительно, но Александру пришлось поспешить на север: его кожаные одежды совсем износились, а в большом городе Тегеране он надеялся купить или заказать новую куртку и штаны из замши. Найденный материал оказался таким мягким и удобным, что он щедро заплатил обрадованному портному, а запасные костюмы отослал на хранение в Английский банк, мистеру Уолтеру Модлингу. В этом был весь Александр: портному он доверял и не видел ничего особенного в том, чтобы поручить банкиру охрану своего имущества. К тому времени Александр настолько привык общаться на языке жестов и рисунков, что порой фантазировал, как судьба заносит его в страну медведей, а ему удается объясниться и с медведями. Вероятно, потому, что он был одинок и не выделялся ничем, кроме явной принадлежности к чужестранцам, в странствиях ему никогда и никто не угрожал; с пятнадцати лет Александр старался честно отрабатывать любое угощение. Это невольно внушало уважение, и его уважали.

Помимо костюмов из замши, мистеру Модлингу были отосланы две иконы, купленные в Баку, превосходная мраморная статуя из Персеполя, громадный шелковый ковер из Вана, а на базаре в Александрии неутомимый путешественник приобрел картину — торговец уверял, что купил ее у офицера наполеоновской армии, а тот вывез полотно из Италии. Этот шедевр обошелся Александру в пять фунтов, но чутье подсказывало, что его подлинная стоимость гораздо выше — картина была старой и чем-то походила на недавно купленные иконы.

Словом, Александр радовался жизни, наверстывал упущенное в детстве и за все годы, проведенные в Глазго. В конце концов, ему едва перевалило за двадцать пять, время было на его стороне, а здравый смысл подсказывал, что каждый день вносит новую крупицу в его образование, в копилке которого уже хранились путешествия, латынь и греческий. Когда-нибудь с Александром будут считаться не только потому, что он богат.

Но всему на свете рано или поздно приходит конец. За пять лет Александр объездил все мусульманские страны, Центральную Азию, Индию и Китай, а потом отплыл из Бомбея в Лондон. Плавание прошло быстро и легко — благодаря недавно открытому Суэцкому каналу.

Александр заранее предупредил мистера Уолтера Модлинга, что явится в Английский банк в два часа пополудни, поэтому достойному джентльмену хватило времени подготовиться к торжественной встрече по всем правилам этикета Треднидл-стрит. Кроме того, мистер Модлинг успел распорядиться перенести с чердака его собственного дома присланные на хранение вещи и доставить их в кабинет, где громоздкий тюк, обшитый парусиной, едва уместился возле письменного стола.

Облаченный в замшу Александр вошел в кабинет и хлопнул по столу чеком на пятьдесят тысяч фунтов, а потом, посмеиваясь одними глазами, уселся в кресло для посетителей.

— А слитков нет? — осведомился мистер Модлинг.

— Там, где я побывал, их не нашлось.

Мистер Модлинг вгляделся в обветренное лицо, осмотрел аккуратную черную эспаньолку и разметавшиеся по плечам Александра кудри.

— Сэр, у вас удивительно здоровый вид — особенно если вспомнить, где вы побывали.

— Ни дня не хворал. Вижу, мои костюмы уже прибыли. А остальные вещички дошли?

— Ваши «вещички», мистер Кинросс, причинили служащим банка немало неудобств. Это вам не почта! Однако я взял на себя смелость вызвать оценщика и выяснить, стоит ли поместить ваше имущество на склад или выделить ему место в подвалах банка. Эта статуя греческая второго века до нашей эры, иконы византийские, в ковре шестьсот двойных шелковых узлов на квадратный дюйм, картина принадлежит кисти Джотто, вазы чеканные эпохи Мин, а ширмы — неизвестной династии, правившей полторы тысячи лет назад. Поэтому все эти ценности были отправлены в подвалы банка. Тюк мне пришлось хранить у себя дома на чердаке — насколько я понял, в нем новая и весьма экстравагантная одежда. — Мистер Модлинг безуспешно пытался напустить на себя серьезность. Он внимательно изучил чек. — Что это за деньги, сэр?

— Плата за алмазы. Сегодня утром продал их одному голландцу. Он неплохо нажился на этой сделке, но цена меня устроила. Мне больше нравилось искать алмазы, — с улыбкой объяснил Александр.

— Алмазы? Разве их добывают не в шахтах?

— В последнее время — да. Но я нашел место, где со времен Адама драгоценные камни валяются под ногами — на каменистом дне мелких речушек, сбегающих с вершин Гиндукуша, Памира и Гималаев. В Тибете есть чем поживиться. Неграненые алмазы похожи на гальку, особенно если они покрыты коркой железосодержащих минералов. Если бы алмазы сверкали, их давным-давно обнаружили бы. Но я искал их там, где еще никто не додумался начать поиски.

— Мистер Кинросс, — с расстановкой произнес Уолтер Модлинг, — вы уникум. Вы наделены даром Мидаса — превращать в золото все, к чему прикасаетесь.