Прикосновение Философский роман

Большую сенсацию вызвала работа В. Гейзенберга — лауреата Нобелевской премии 1932 года. Он формулировал принцип индетерминизма (неопределенности), по которому можно только с известными ограничениями определять элементарные частицы, как последние и неразложимые единицы материи. А, кроме того, невозможно знать одновременно и точно положение частицы и скорость ее движения. Мы утверждаем, что электроны существуют, но мы не в состоянии отличить их один от другого. Что же касается материи, то самое это понятие в прежнем смысле становится излишним. Мир, по словам Гейзенберга, состоит из чего-то, сущность которого нам неизвестна. Это «что-то» проявляется то в виде, как бы, частиц, то в виде волн и, если уже искать названия, то это «что-то» надо обозначить словом энергия, да и то в кавычках. Так называемые естественнонаучные законы — суть закономерности не точного, но статического характера (т.е. без учета действующих сил).

К этим соображениям следует добавить, что понятие неопределенного «чего-то» применимо также и к жизненным явлениям. Но здесь оно принимает совершенно иной характер. Математические уравнения, которыми характеризуем элементарные физические процессы, здесь не применимы, ибо жизнь, как утверждал Дриш, представляет автономную (независимую, самостоятельную) область».

Известный профессор И. А. Ильин говорит: «Настоящий ученый прекрасно понимает, что «научная» картина мироздания всё время меняется, всё осложняясь, углубляясь, уходя в детали и никогда не давая ни полной ясности, ни единства... Настоящей ученый знает, что наука никогда не будет в состоянии объяснить свои последние предпосылки или определить свои основные понятия, например, точно установить, что такое «атом», «электрон», «витамин», «энергия» или «психологическая функция»; он знает, что все его «определения», «объяснения» и «теории» — суть только несовершенные попытки приблизиться к живой тайне материального и душевного мира. О продуктивности науки не стоит спорить: за нее свидетельствуют вся современная техника и медицина. Но, что касается ее теоретических истин и их доказуемости, то наука плавает по морям проблематического (предположительного) и таинственного».

Возможны ли научные доказательства бытия Бога сегодня? Один из самых знаменитых американских ученых, бывший председатель Нью-йоркской Академии Наук, А. Крессм Моррисом, доказывает бытие Бога в своей статье: «Семь причин, объясняющих, почему я верую в Бога».

«Мы всё еще находимся лишь на заре научного знания», — говорит К. Моррисон. «Чем ближе к рассвету, чем светлее наше утро, тем яснее перед нами выясняется творение разумного Создателя. Теперь в духе научного смирения, в духе веры, основанной на знании, мы еще больше приближаемся к непоколебимой уверенности в бытии Божием.

Лично этот автор насчитывает семь обстоятельств, которые определяют веру в Бога. Вот они:

Первое: Совершенно отчетливый математический закон доказывает, что вселенная создана Величайшим Разумом.

Представьте себе, что вы бросаете в мешок десять монет. Монеты, по порядку их стоимости, от одного цента до десяти. Потом встряхиваем мешок. Теперь попытайтесь вытащить монетки одна за другой в порядке их стоимости с тем, что каждую монетку будем снова класть назад и снова встряхивать мешок. Математика говорит, что в нашем распоряжении есть один шанс из десяти к тому, чтобы в первый же раз вытащить монетку в один цент. Чтобы вытащить одноцентовую, а тотчас после нее двухцентовую монетку, наши шансы оказываются один из ста. Чтобы вытащить подряд таким образом три монетки — имеем один шанс из тысячи и т.д. За то, что мы вытащим все десять монеток по заданному порядку, мы имеем один шанс из десяти миллиардов.

Те же самые математические доводы говорят о том, что для возникновения и развития жизни на земле необходимо такое невероятное число взаимоотношений и взаимосвязей, что без разумного направления, просто по случаю, они возникнут не могли бы никак. Скорость вращения по поверхности земли определяется в тысячу миль в час. Если бы земля вращалась со скоростью ста миль в час, то наши дни и ночи стали бы в десять раз длиннее. В течение долгого дня солнце выжигало бы всё живое, в течение долгой ночи всё живое вымерзло бы.

Затем — температура солнца равняется 12 000 градусам по Фаренгейту. Земля удалена от солнца равно настолько, сколько необходимо, что бы этот «вечный огонь» надлежащим образом обогревал нас, ни больше, ни меньше! Если бы солнце вполовину меньше давало бы тепла, то мы замерзли бы. Если бы оно давало вдвое больше, — мы погибли бы от жары.