Прикосновение к идолам

В городе было много заводов, и электроэнергии на всех не хватало. Поэтому сегодня работал один завод, а завтра его отключали и ток давали другому. Тогда выпадало свободное время. Я пристрастился ходить на барахолку, которые вообще расцвели в войну, и, продав ношеные галоши, покупал кусок мыла. Или менял макароны на рубашку. В те годы выдавали один ордер на промтовар раз в три месяца, независимо от потребности — например, тебе нужна пара башмаков, а ордер давали на три метра ситца. Выкупив его, шли на барахолку и там комбинировали. Кстати о башмаках — обувь была самым «больным» местом в одежде. Зимой я носил валенки, которые отдали свалять из шерсти, выпотрошив ее из тюфяка (это было счастье!), а летом со страшным стуком ходил в парусиновых башмаках на толстой деревянной подошве. Помню фразу Эренбурга из его военного очерка: «На тротуарах Парижа раздается стук деревянных подошв». «Ну, — утешались мы, — Омск не хуже Парижа».

Известно, что туфли-танкетки и на платформе вошли в моду в уже воюющей Европе. Я помню, с каким любопытством смотрели мы (перед войной) на англичанок в Зале Чайковского, которые щеголяли в красивых туфлях на высокой деревянной платформе. Мы не догадывались, что сия мода не от хорошей жизни, а что это голь на выдумки хитра. И вот теперь в Омске умельцы тоже делали красивые деревянные подошвы для дамских босоножек и красили их в разные цвета масляной краской…

С радостью мы узнали, что в Омск эвакуировался театр Вахтангова, мы его любили в Москве, и у мамы там были знакомые актеры, с которыми она подружилась в их доме отдыха Плесково. А с Кольцовым она выступала в концертах. Он читал «Очарованного странника» Лескова или «Шампанское» Чехова, а мама сидела на стуле в золотой дамасской шали, в окружении двух гитаристов и по ходу действия пела и «Наглядитесь на меня» и «Мне снился день, который не вернется»… Это называлось «музыкально-драматический монтаж».

Мама была немного знакома и с Рубеном Симоновым, они встречались пару par в доме невестки Льва Толстого, Марии Николаевны, которая пела цыганские романсы. Однажды мама даже взяла меня с собою, та жила на Арбате, в доме, где магазин «Диета». Смутно помню даму в белой кружевной кофте, много народу, пенье. В тот день какой-то умелец принес аппарат и записывал хозяйку на тонкие прозрачные пластинки. Записал и маму, мы потом ставили пластинку на патефон, однако сегодня нет такой скорости, чтобы прослушать пластинку, хотя она и сохранилась. Но дело не в этом. На какой-то вечеринке в Омске Рубен Симонов и мама снова встретились и пели дуэтом — он был большой любитель цыганского пения, даже научил маму своему любимому романсу «Желтеет древесная зелень». И вот он пригласил ее консультировать артистку Синельникову — в театре репетировали «Олеко Дундича», и там была сцена с цыганским хором, где Синельникова должна была петь. Таким образом мама восстановила свои связи с вахтанговцами и как бы заново подружилась с ними.

С артистами театра приехали их семьи, среди них были актеры других театров, например жена Горюнова — известная травести из МХАТа Бендина. Андрей Тутышкин, который незадолго до этого прославился в фильме «Волга-Волга», организовал Омский театр Миниатюр, набрав труппу из безработных актеров, заброшенных в город войной. Пригласил он и маму как «исполнительницу цыганских романсов и жанровых песен», было тогда такое амплуа. Театр сделал несколько программ, иногда в них участвовали Цецилия Мансурова, Горюнов или Державин. Ассистентом режиссера был молоденький Шлезингер, который все путал и служил объектом для шуток. Впоследствии он стал выдающимся театральным педагогом.

Театр Вахтангова играл в очередь с Омским драмтеатром в его помещении. Как только выдавалась возможность, я шел в театр (пешком, на другой конец города.) В Омской труппе тогда работал впоследствии знаменитый, замечательный артист Лукьянов, я видел его в «Слуге двух господ». А у вахтанговцев пересмотрел весь репертуар. Помню, как потрясли нас «Русские люди» — ведь тогда сюжет был современен: шла война и ненависть к немцам переполняла нас. А как пленял «Маскарад» с его знаменитым вальсом Хачатуряна, со всеми этими светскими красавицами и фрачными героями. Какой был контраст, когда выйдя из театра, мы попадали в заснеженный темный город, где поперек улицы висели мрачные транспаранты: «Берегись вшей!». Сыпной тиф был реальностью. (Из Алма-Аты дошла весть, что от сыпняка умерла Серафима Магарилл, красивая киноактриса, которая незадолго до того снялась у Герасимова в роли баронессы Штраль в том же «Маскараде».)

На заводе в Омске я работал два года, а когда завод реэвакуировался в Тушино, то продолжал работу уже там. И вышло так, что был я токарем-фрезеровщиком ровно три года — день в день.

Любовь к трем кило апельсинов