Прикосновение к любви

Недалеко от каменных туалетов, под открытым навесом, расположилась умывалка. По пять раковин с каждой стороны, над ними труба толщиной в руку, и от неё на грубо приваренных трубах потоньше отходили, возвышаясь над раковинами, десять одинаково залапанных латунных кранов. На краю каждой железной раковины, об которую с шипением и брызгами неровно била струя воды, имелся рифлёный выступ для мыла. На каждом таком выступе лежал мокрый обмылок, обязательно покрытый крупинками песка с одной из сторон, выковыривать и счищать которые с упавшего на землю куска было делом хлопотным. Полотенца умывающиеся вешали прямо на шею, а сдвинув в сторону обмылок, можно было получить немного места для тюбика с пастой и зубной щётки. Холодная вода немного пощипывала бритое лицо. Ничего, вернувшись в комнату, он помажет лицо кремом! Ничего себе водичка, как на Северном полюсе! Кожа моментально покрылась пупырышками, так не хочется мыть всё лицо и шею. Уф-ф! Здесь умывались все вместе, женщины и мужчины стояли в одной общей очереди. Кто-то был в спортивной одежде, а кто-то пришёл в мятой пижаме, женщины преимущественно в домашних халатах. Стояли у раковин на тёмных от воды скользких деревянных поддонах. Ну вот, умывание тоже закончено, теперь завтрак.

У входа в столовую улыбающаяся дежурная по залу. Смотрит карточку и показывает, где находится нужное место. Стол на шесть человек. Да уж, соседи не очень, двое мужчин почти пенсионного возраста, ну такие, около пятидесяти, и три женщины. Одна помоложе, но совсем несимпатичная, с выпуклыми глазами и двумя неровно заплетёнными косами, и ещё две, они возрастом старше матери Максима. Ну о чём здесь можно говорить? Ну вот как в этом санатории отдыхать? Ах, да, он приехал подлечиться, только это и останавливало от желания взять чемодан (который, кстати, после завтрака следовало отнести в камеру хранения, оставив в комнате только самые необходимые вещи) да уехать на вокзал.

В алюминиевой миске шесть варёных яиц, в корзиночке нарезанный хлеб, по два кусочка на человека. В эмалированной формочке кусок жёлтого масла, рядом тупой нож для намазывания. Три официантки неспешно плыли по столовой, качая полными бёдрами и разнося тарелки с пшённой подслащённой кашей. За чаем каждый вставал самостоятельно к столу в конце зала. Там с самого начала завтрака была очередь и слышались недовольные голоса спорящих. Горячие стаканы с чаем несли, спешно меняя руки, ибо долго никакая рука не могла выдержать прикосновение к раскалённому стеклу. Джентльмены, по незнанию предложившие сидящим рядом с ними дамам доставить им чай, на следующий день такую ошибку уже не совершали, памятуя об ошпаренных пальцах. Иногда кто-то не выдерживал и ронял стакан на пол, проходя мимо чьего-то стола. Несознательные дядьки и тётки недовольно морщили носы, вытирая ноги, облитые горячим чаем. Некоторые даже высказывали свои пожелания пролившему.

Максим решил эту проблему по-своему. Расстегнув рубашку и представив на обозрение общественности свой худой живот, он краем ткани обхватил стакан и таким образом донёс его до стола. Люди позавидовали молодости и бесшабашности, но никто так и не решился повторить его подвиг. Максим разомлел от оказавшегося довольно сытным завтрака и вышел из столовой. Так, сейчас чемодан в камеру хранения, потом в десять тридцать у него встреча с врачом для назначения курса лечения, а перед обедом сбор у библиотеки и беседа с воспитателем. Так, пиджак оставлять или в камеру хранения? Лучше оставить, кто его знает, как здесь будет вечерами. Зонтик пока на хранение, спортивную форму и смену белья в тумбочку, всё остальное можно относить. У камеры хранения очередь. Чёрт побери! Куда он попал? Здесь можно куда-нибудь попасть без очереди? Кладовщик нацепил бирку с написанными Максимом именем, фамилией и номером комнаты и исчез с его чемоданом. Возле кабинета врача, к которому определили Максима, тоже очередь. Правда, здесь никто не толкался, после завтрака все стали более приветливыми.

– Можно?

– Да. Проходите, садитесь. Та-ак, вот ваша карточка, давайте ваше направление. Так, язва двенадцатиперстной, дуоденит, повышенная кислотность. Как самочувствие? Нормальное? Хорошо, давайте я вас послушаю и пропальпирую. Дышите, ещё, хорошо. Сейчас наберите полную грудь воздуха и не дышите. Хорошо, можно выдохнуть. Ложитесь на кушетку. Здесь больно? А здесь? Напрягите живот, расслабьте. Можно одеваться.

Дверь открылась, и в кабинет вошла женщина в возрасте шестидесяти лет в белом халате.

– Здравствуйте, Валентина Олеговна, как идёт приём?

– Спасибо, Тамара Семёновна, всё по плану.

– А что это у нас тут за симпатичный молодой человек? Неужели сам Аполлон к нам на лечение приехал?

– А это у нас Максим из. из Оренбурга.

– Так далеко забрался. Ну и как тебе у нас, Максим?

– Никак. Скучно. Молодёжи нет, одни пенсионеры.