Прикосновение Хаоса

Шум вод в реке, перешёптывания листвы на деревьях, теребимых ветром, фырканье лошадей, и весёлая трескотня мальчишек, расчёсывающих гривы, гордым рысакам. Кто‑то кидает камни в воду, и те с гулкими всплесками, исчезают в глубине речки. Небо чистое, как воздух, и солнце яркое как счастье. Луг залитый радостью и покоем. Где‑то вдалеке…да нет, скорее всего кажется…или точно…Глаза венского суетливо задёргались, под закрытыми веками. Точно! Плачет женщина. Плачет тихо, робко, но так искренне и печально. Он пытается разглядеть, но не видит, и не может разобрать откуда доносится плач.

На небе словно из ниоткуда, появляются тучи. Ветер усиливается. Лошадиное фырканье превращается в неистовое ржание, а дальше топот копыт в такт галопа. Порывы ветра заглушает женские всхлипывания. Где же? Где…Слепящая молния, разрезает потемневший небосвод, и гром…не яркий, но резкий, переходящий в непонятный металлический лязг…

— Климов! Уснул, что ли?

Венский открыл глаза.

— Спишь? — повторил лейтенант, открывая замок камеры. — Давай на выход.

Александр встал. Архип и Марк уставились на него в четыре удивлённых глаза.

Он подошёл к решётчатой двери и ещё раз взглянул на своих сокамерников.

— А они? — буравя лейтенанта глазами, спросил Венский.

— А тебе то что? — огрызнулся тот, и грубо подтолкнул Александра. — Давай по коридору. Топай!

Венский ухмыльнулся напористости служителя фемиды, и двинулся в указанном направлении.

— Удачи! — бросил он на ходу своим бывшим сокамерникам.

Пройдя на удивление длинным коридором, они подошли к двери, в самом его завершении.

— Заходи. — уже более дружелюбно произнёс лейтенант. — По твою душу пришли.

Венский открыл дверь и ступил внутрь комнаты, с тусклым жёлтым освещением.

— Чёрт тебя подери, Венский. Ну что с тобой последнее время происходит? Я даже не удивился, когда получил сигнал о твоём задержании.

Заболоцкий был зол, вернее выглядел злым и раздражённым.

Венский слега поёжился от вызывающего тона куратора, но смолчал. Он действительно попался, и попался по собственной глупости, так, что критика была заслуженной.

— Присядь. — Заболоцкий указал, на подранный стул, стоящий рядом с таким же затёртым и обшарканным столом.

Александр лениво занял предложенное место.

Заболоцкий разместился напротив.

— Как прикажешь поступить? — куратор иронизировал.

— Как считаешь нужным. — безразлично ответил Венский.

— Даже не собираешься объясниться?

Венский глубоко вздохнул. Объясниться…видимо действительно пора объясниться. Александр положил руки на стол.

— А чего объяснять, тебя ведь уже оповестили о случившемся. Мне добавить нечего.

— Вот так просто! — лицо Заболоцкого исказила гримаса.

Венский ухмыльнулся.

— Вот так…просто.

Заболоцкий, резко поднялся со стула.

— Знаешь, что! Ты здесь героя из себя не разыгрывай. — он начал говорить холодно и теперь уже, по настоящему зло, — Я давно должен был сообщить руководству о твоих выходках.

Куратор встал и с силой оттолкнул ногой стул, так, что тот заскрипел о неровный пол всеми четырьмя ножками. Выместив раздражение на беззащитной мебели, Заболоцкий стал напряжённо расхаживать взад и вперёд по комнате.

Венский смотрел на него, как на большой, неугомонный маятник старинных часов.

— Но так уж сложилось… — проговорил Заболоцкий, не переставая мельтешить у Венского перед глазами. — Что я отчасти виноват в произошедшем. Я дал слово, что исправлю ошибку, и я исправлю её. Но ты! Ты должен помогать, а не вносить лишнюю суету. Помогать, Саша!

— Помогать… — эхом отозвался Венский, — Путём устранения Ридгера.

— Что? — Заболоцкий остановился, и сделался похожим на одно большое ухо. — Что ты сказал.

— Я сказал… — Венский проглотил тягучую слюну. — Я сказал, что виделся с Ридгером.

— И? — сходство куратора с ухом становилась более явственным.

— И ничего. — взгляд Александра устремился куда‑то вдаль, сквозь, Заболоцкого, сквозь толстые стены участка.

Заболоцкий, вышел из состояния абсолютного слуха, растерянно настраиваясь на сбитую Александром первоначальную вещательную волну.

— Ты стал слишком сентиментальным, Венский. Не нужно было устраивать длинные дебаты с бывшим товарищем, тем боле тебе…тем более сейчас…

Глаза Венского сузились, и теперь сверлили затылок куратора, который отвернулся и раскачиваясь на пятках, продолжал развивать свою мысль.

— Ридгер, не новичок, не первогодка, он много знает и много может, если ты конечно забыл. Он опасен! Ты не должен был вступать с ним в дискуссию, ты должен был сделать свою работу.

Венский бессильно уронил голову, на две расхлябанных, безвольно лежащих на столе плетьми, руки. Если бы можно было застонать, он застонал бы, но нельзя…не теперь…но как же больно! Всё, рушиться! Военное братство, которое Венский, как наивный малолетка, старался сохранить в своём сердце, превращалось в уродливую старуху, пересчитывающую деньги и мерзко хихикающую, над инфантильностью здоровенного мужика. Быть может, рано утверждаться в своих подозрения, но старуха смотрела на него противными, подёрнутыми белёсой поволокой глазами, и просто вынуждала потерять самообладание.