Прикосновение ненависти

Мне нужно проснуться. Факт в том, что это уже произошло. То, что на мне нет синяков, не означает, что не было причинено никакого вреда. Он насмехался надо мной за мою реакцию на то, как он убил того человека, обращался со мной так, словно я была никем. Это даже не считая беспокойства, которое он заставил меня почувствовать.

Эта часть его все еще внутри. Я не могу притворяться, что это не так. Я все время притворялась, и это не спасло.

Вот что меня волнует, когда я начинаю вскрывать замок. Поначалу мои руки слишком сильно дрожат, чтобы действовать эффективно, но воспоминание о том, кого я ношу внутри себя и как сильно ребёнок нуждается в защите, фокусирует мою энергию и придает мне силы. Я справлюсь. Я должна пройти через это.

Медленно я вставляю первый штифт в замок, слегка поворачивая, прежде чем вставить второй крошечный кусочек металла. Я осторожно открываю его, нащупывая штифты, составляющие замок, изо всех сил концентрируясь на их ощущении, переходя от одного к другому, поднимая их, когда двигаю металл вперед.

Правильно ли я делаю?

Думаю, да, но я не буду уверена, пока не закончу. Кажется, что это работает, но как бы я ни старалась, это не бесшумная работа. Ручка дергается, металл скрежещет по металлу. Поднимается паника, захлестывая поверхность.

От моих действий слишком много шума. Я знаю это.

Особенно когда роняю одну из шпилек на пол. В тихой комнате это звучит так громко, как будто я бью в барабан, но это также может быть результатом моего разгоряченного воображения.

В любом случае, я замираю с бьющимся в горле сердцем при звуке движения с другой стороны двери.

Он двигается быстро, так быстро, что я едва успеваю убраться с дороги, прежде чем он отпирает дверь и распахивает ее настежь.

— Что, по-твоему, ты делаешь? — он требует ответа, его голубые глаза сверкают, губы обнажены в злобном оскале. — Пытаешься сбежать? Подумать только, ты обещала ему, что останешься навсегда.

Все, что я могу сделать, это вскочить на ноги и закричать в отчаянной мольбе о пощаде, надеясь выкарабкаться.

— Рен, пожалуйста, не делай этого.

Если уж на то пошло, моя просьба только усугубляет ситуацию. С рычанием он бросается на меня, вытянув руки, но каким-то образом мне удается проскользнуть мимо него в гостиную.

Он легко ловит меня, обхватив тяжелой рукой за талию. Он швыряет меня на диван, весь воздух выходит из моих легких.

— Вот в какую игру ты хочешь сыграть? Я буду котом, а ты мышкой? Ты же знаешь, что от меня никуда не деться.

Я в бешенстве перекатываюсь на спину, пытаясь сесть, но его гораздо более крупное тело удерживает меня на месте, заключая в клетку.

— Прекрати, — умоляю я, мой голос дрожит от эмоций. — Это я, Скарлет. Я люблю тебя.

Что мне вообще делать? Я пытаюсь притянуть его обратно к себе. Он находит это забавным, его горький смех перекрывает мои задыхающиеся рыдания.

Мне нужно только добраться до двери. Вот и все. У меня есть общее представление о том, где находится город, даже если он за много миль отсюда. Однако, как только я доберусь до дороги, мне, возможно, придется остановить проезжающий автомобиль. Это моя единственная надежда. Во-первых, проскочить мимо него, что сейчас кажется столь же вероятным, как убежать от медведя.

— Проблема в тебе, — шепчет он, его полные ненависти глаза прожигают во мне дыры. Я откидываюсь на подушку. — Ты всегда была проблемой.

В нем так много ненависти, так много ярости, и когда он смотрит на меня, я понимаю одну вещь с кристально чистой уверенностью — он убил бы меня, если бы мог.

Что бы ни было в нем, что бы ни контролировало сейчас, оно хочет моей смерти.

Мужчина, стоявший передо мной, мужчина, который вытирал мои слезы, подарил мне мой первый поцелуй и защищал меня в течение многих лет, в этот момент является полной противоположностью Рену. Вся любовь, заботливость и преданность Рена были искажены во что-то, что по сравнению с этим кажется совершенно демоническим.

— Послушай меня. Я знаю, что ты все еще там. Знаю, что ты все еще любишь меня.

— Может, ты заткнешься нахуй? Боже, эта тупая гребаная сука никогда не перестает болтать и всегда мешает. Я говорил ему. Я, блядь, говорил ему, что происходит, когда во что-то вовлекают женщин, но он не послушал, не так ли? Нет, — рявкает он, делая выпад, словно хочет укусить меня за лицо, как бешеная собака. — Нет, он думал, что знает лучше. Думал, что любовь к тебе сделает его целым, не даст ему сорваться с катушек. Будет держать его человечность в узде. Он всегда думает, что знает лучше всех, но это не так.

Он не в своем уме. Только когда я замечаю влагу на своих щеках, я понимаю, что снова плачу. Мое дыхание прерывается рыданиями, каждый мускул моего тела напряжен, я готова сбежать. Но сначала я должна пройти мимо него, не так ли?

— Ш-ш-ш, все в порядке. Мы можем все обсудить.