Прикосновение невинныъ

Из боковых коридоров и дверей появлялись все новые преследователи. Они были вооружены и настроены весьма решительно. Крики и сигналы тревоги звучали все громче, явно приближаясь. Залаяла собака, послышался характерный металлический звук — передернули затвор автомата. Иза знала, что целятся в нее, хотела оглянуться, чуть не упала, споткнувшись о большого мягкого медвежонка в одежде Санта-Клауса, который оказался у нее на пути в куче картонок и свертков в ярких обертках. Впереди над головами людей, снующих вокруг киосков «Дьюти фри», она различала темные фигуры полицейских, раскинувших на нее сеть. Трое из них стояли на коленях с оружием наизготовку, целясь прямо в Нее. Откуда-то ей командовали остановиться, остальным пассажирам приказывали лечь на пол. Визг. Крики. Люди валились на пол, как спиленные деревья. Казалось, одна Иза осталась на ногах. Она не могла остановиться.

Иза уже добежала до выхода и бросилась в зал ожидания за углом. Полицейский в бронежилете, с выпученными от страха глазами и пистолетом наизготовку, выкрикнул какое-то предупреждение.

В дальнем конце зала, у самой двери мелькнула женщина в белой форме медсестры, она держала кого-то на руках. Иза схватила ее с неистовой силой и заставила обернуться.

— Бэлла!

Погоня настигла Изу. Весь зал кишел полицейскими, в синих бронежилетах, готовых стрелять по первой команде.

Время текло медленно, как плавящийся воск. Дула автоматов дрожали, похожие на кобр, готовящихся к нападению. Командир набрал воздуха в легкие и замер, как будто заколебавшись. Выражение лица ребенка изменилось. От тревоги — к радости, к восторгу узнавания.

Изидора Дин схватила свое дитя в объятия и издала дикий торжествующий вопль.

И тут возле нее оказался Деверье. Боже, он всегда был рядом, как липкая грязь, которую невозможно счистить с обуви, от которой нельзя отмыться, как от запаха смерти. Он что-то прошептал на ухо полицейскому, потом подошел к Изидоре. Его лицо напоминало серую маску, водянистые глаза превратились в льдинки. Он оказался так близко, что Иза не могла больше сдерживаться.

— Я с радостью застрелила бы вас сама, но другие избавят меня от этой необходимости. Вас будут поджаривать, а я стану с радостью поворачивать вертел. Я буду кричать от радости каждый раз, отрезая новый кусочек. Я вас уничтожу.

Он сумел криво улыбнуться.

— Думаю, нет.

Иза презрительно тряхнула головой, но Деверье продолжил:

— Если попытаетесь, потеряете ребенка.

Она насмешливо воскликнула:

— О нет! Никто не разлучит меня с Бэллой.

— Могут, Изидора, могут…

Француз казался таким наглым, таким уверенным в себе, что волна страха внезапно накрыла Изу. Она еще теснее прижала к себе дочь.

— Что вы хотите сказать?

— Все очень просто: ровно через пять минут после того, как вы предъявите мне ваши дикие обвинения, я добьюсь ордера на ваш арест.

Она засмеялась ему в лицо.

— По какому обвинению?

— Можете сами выбрать. Сделки с наркотиками? В конце концов, вы ведь якшались с известным дилером и скрылись из кафе, когда туда нагрянула полиция. Или вы предпочитаете обвинение в убийстве? Полетт все подтвердит… Я говорю об убийстве Дэниела Блэкхарта. Иза почувствовала, как у нее задрожали губы.

— Но это смешно! Обвинение лопнет. Да и меня уже не будет в этой проклятой стране.

— Видите ли, Иза, совсем не обязательно, чтобы обвинения подтвердились. Достаточно их просто предъявить. А я позабочусь, чтобы ваш муж узнал все в деталях. Вы пытаетесь бороться с ним за сына, но, поскольку вы уже бросили однажды своего ребенка, ни один суд в мире не доверит вам опеку над мальчиком, особенно если на вас будет висеть обвинение в убийстве и связях с наркодельцами.

— Но… вы не можете…

— Могу. И сделаю это. Послушайте, вам вернули дочь — вспомните, как вы этого хотели. Неужели вы пожертвуете всем ради обычной мести?

— Это чудовищно, — воскликнула Изидора, тщетно пытаясь найти изъян в его рассуждениях.

— Конечно, — легко согласился он. — Но достаточно эффективно, вы не согласны? Любая попытка причинить мне неприятности — и вы опять потеряете ребенка. Причем на этот раз совершенно законно, по постановлению суда.

— Ко мне прислушаются…

— До сих пор ведь этого не случилось. Моя дорогая, вы переоцениваете доверие ваших слушателей. Истеричная американка всегда проиграет солидному государственному деятелю.

— Что, черт побери, вы предлагаете?

— Сейчас я пойду к командиру этого небольшого отряда и скажу ему, что произошла ужасная ошибка. Вы не опасная террористка, как мы все предполагали, а жена и мать, поссорившаяся с мужем. Они проглотят это объяснение после представления с ребенком. Потом вы сядете в самолет. Немедленно. Сегодня. Забудьте об Англии, забудьте обо всем, что видели здесь, и никогда не возвращайтесь.

— Забыть о том, что сделали вы и ваша дочь?

— Да. Если не хотите потерять вашу дочь.

— Вы надеетесь, что я забуду то, что вы сотворили со всеми этими невинными младенцами?

— Эта авантюра с усыновлением не имела ко мне никакого отношения. То, что я сказал вам о Фолде, правда. С ним покончено — навсегда.