Прикосновение невинных

— Лучше не бывает, — ответил он, тяжело опускаясь на стул. — Попытались всучить мне дозу, пока я стоял у стойки. Совсем как в старые времена. И мне хотелось сказать да, Иза. — Он попытался отхлебнуть из стакана, но только расплескал коку по грязному столу. — Внутренний голос говорит мне, кричит, напоминает, как это хорошо. Небольшая доза не повредит. Ты справишься, Дэнни, без проблем. Подонок держал в руке маленький пакетик. И мне так хотелось! — Он стукнул стаканом по столу так, что тот едва не разбился.

— Мне казалось, ты преодолел это.

— Это преодолеть нельзя, Иза. Это тебе не корь. Оно всегда с тобой, предлагает легкое решение всех проблем, защиту от себя и нашего гнилого мира. Слишком поздно обнаруживаешь, что сам лег в гроб. Я не могу вернуться туда, Иза, на верную смерть.

— Тогда позволь мне помочь тебе. Дэниел чуть расслабился.

— Ты уже помогла. Ты дала мне кое-что посильнее наркотиков. Только, пожалуйста, не отворачивайся от меня.

— Никогда.

Изидора хотела поцеловать Дэнни, но он отодвинулся от нее.

— Иза, сутенер не бывает нежным со своими девушками. — Ему удалось улыбнуться. — Приму приглашение в другой раз.

— По первому требованию.

Изидоре показалось, что ему стало легче, дьявол оставил его в покое.

Они оглядывали бар, высматривая в дыму тех, кто собирался остаться здесь на всю ночь. Были здесь старички, пережившие свое время, на этих табуретах они просидели большую часть своей жизни и наверняка помнили лучшие времена этого паба, когда медные ручки блестели, дело процветало и «Трафальгар» не напоминал поле боя наутро после битвы.

Были тут и другие посетители, моложе, одетые в майки с лозунгами протеста и безвкусные яркие кричащие штаны. Грязные космы, вытравленные перекисью, вся одежда мятая, сильно поношенная, болтающаяся на болезненно худых телах. Кольца и цепи были в ушах, на пальцах, в носу, а у некоторых были проткнуты и губы. Все казалось чрезмерным. Украшения оскверняли людей, они как будто приносили себя в жертву. Этим детям не нравился окружающий их мир; еще меньше нравились они себе сами.

Дверь бара открылась, жалобно скрипнув несмазанными петлями, впустив человека в длинном, до лодыжек, кожаном пальто и широкополой шляпе. Тщательно подстриженные седеющие бакенбарды, в кривых почерневших зубах — тонкая сигара. Он остался у двери, внимательно всматриваясь в лица посетителей. С табурета поднялся молодой человек, они пожали друг другу руки и исчезли за автоматами, явно отправившись в туалет.

Дэниел кивнул им вслед.

— Через шестьдесят секунд один из них выйдет и уберется отсюда. Другой останется колоться там, в сортире.

Иза чувствовала себя отвратительно.

— Который из них дилер?

— Кто знает? Может, оба, покупают для себя, продают другим, чтобы иметь возможность опять купить. Чаще всего так и бывает. Тот, кто выйдет первым, сегодня толкает.

Как и предсказывал Дэниел, первым вышел человек в кожаном пальто. Он ушел и многие даже не заметили, что он вообще приходил. Через пять минут появился и молодой человек, он шел медленно, расслабленно, по пути здороваясь с приятелями. Следующие полчаса он просидел молча, потом ожил и включился в жизнь бара.

— Вот наш человек, — пробормотал Дэниел.

— О ком ты?

— Тот, кто может найти для нас Полетт.

— Я думала, мы спросим бармена.

— Можем попробовать, но скорее всего он не знает, а если и знает, то не захочет сказать или предупредит Полетт, прежде чем мы до нее доберемся. — Он покачал головой. — Слишком большой риск.

— А тот парень в военной рубашке, он как будто в коме, он разве не опасен? — спросила Иза скептическим тоном.

— Он наркоман, ему нужны деньги. Чтобы заработать их, он не задумываясь продаст свою бабку людоедам. А уж Полетт продаст за здорово живешь.

— Или Бэллу, — прошептала она.

— Когда мне нужны были бабки, я продавал все. Иза отвела взгляд от молодого человека и взглянула на Дэниела. Он явно пытался ей что-то объяснить.

— Не будь слишком строга к Полетт, Иза. Это бессмысленно. Попытайся понять. Когда у тебя ломка, становишься способен на все. Умирает совесть, отсутствует всякий контроль. Ничего не можешь с собой поделать.

— И способен продавать детей? — ужаснулась Иза.

— Я продавал все, чем владел, Иза. Все, что мог украсть. Боевые медали моего отца. Несколько семейных реликвий, которые так старалась сохранить моя мать. Воровал у брата. Даже торговал своим телом.

— Ты… что?

— Ты не ослышалась. Как сделала ты вчера вечером.

— Это совсем другое дело!

— Конечно, другое. И ты продалась всего один раз. А я поступал так много, очень много раз.

Изидора дрожала, она была не в состоянии взглянуть на Дэнни, и он это понял.

— Ты должна была знать. Я не хочу скрывать от тебя правду.

— Ты дошел и до этого? — прошептала она. Блэкхарт печально кивнул. Он видел, в каком замешательстве Изидора. Прошла, казалось, вечность, прежде чем она заговорила, и внезапно Дэнни почувствовал себя беззащитным испуганным ребенком. Он хотел бы сейчас вернуться в свою скорлупу защититься… Губы Изы шевелились, но она не могла выдавить из себя ни слова.