Прикосновение смерти

— Не получится, — покачал головой Билл Хилл. — Ведь это я все устроил. Почему бы вам не побеседовать с мальчиком, его мамашей-танцовщицей, лечащим врачом, психиатром, а также с теологом — со всеми вместе — в эту субботу, а в следующую субботу пригласить Ювеналия и побеседовать с ним пару часов.

— И о чем мне говорить с ним два часа?

— О чем хотите. Но не пройдет и пятнадцати минут, вы знаете, что случится?

— Скажете — узнаю…

— У вас на глазах, а также у пятидесяти миллионов зрителей, если, конечно, будет проделана соответствующая подготовка, у Ювеналия появятся стигматы, из которых станет сочиться кровь, и он исцелит какого-нибудь калеку, по вашему выбору, и все это произойдет в прямом эфире национального телевидения.

Говард Харт задумался.

— Когда он это сделает, — продолжил Билл Хилл, — ваш рейтинг поднимется с четвертого места на первое. Вам это не повредит, не так ли?

— Что вы вообще знаете о рейтингах? — прищурился Говард Харт.

— Ничего не знаю, но я читал в газете, в колонке телеобозрения, что ваш канал могут закрыть, если число ваших зрителей будет оставаться на прежнем уровне.

— А что, если парень, условно говоря, не сработает?

— А что, если вы пригласите певца Нейла Даймонда, а он вдруг не издаст ни звука? — усмехнулся Билл Хилл. — Ювеналий творит чудеса, понимаете вы это? И если вы хотите увидеть его на другом канале, скажите мне об этом прямо сейчас.

Билл Хилл поднялся с кресла, собираясь уходить.

— Допустим, я согласен, — задумчиво произнес Говард Харт, словно еще колеблясь в принятии решения.

— Тогда мы заключаем контракт в установленной форме, по условиям которого вы обязуетесь выплатить мне один миллион сорок тысяч долларов за доставку Ювеналия на ваше ток-шоу.

Говард Харт откинулся на спинку кресла и разразился хохотом. Затем он покачал головой и сделал вид, будто вытирает выступившие на глазах слезы.

Ну артист!

Билл Хилл подождал, а потом сказал, педалируя голосом каждое слово:

— К вам поступило множество коммерческих предложений относительно двухчасового шоу в эту субботу. Я насчитал тридцать одну рекламу, включая заставки телецентра, и понял, что канал продает свое время примерно сто двадцать пять тысяч долларов за минуту. Это очень большая сумма. Я прошу из нее лишь один миллион и сорок тысяч.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — вскинул брови Говард Харт. — Все это не так просто.

— Тогда сделайте так, чтобы было просто, чтобы я мог понять. В данный момент мы с вами не будем обсуждать вопрос о повторных трансляциях, поскольку я дам поручение своему юристу, и он сообщит вам о том, какую долю прибыли от повторов мы рассчитываем получить. Но сейчас я готов подписать контракт на один миллион и сорок тысяч долларов, в противном случае не видать вам Ювеналия как своих ушей. Если вы попытаетесь договориться с Ювеналием за моей спиной, наша договоренность автоматически утрачивает силу и вы остаетесь с носом. Ну, что скажете?

— А за что вы хотите получить сорок тысяч долларов? — спросил Говард Харт.

— За ожидание у вас в приемной. Тысяча долларов за минуту…

— Однако… — Говард Харт вздохнул. — Дайте мне пару дней…

— Короче, подписываем контракт в пятницу либо прекращаем затянувшиеся переговоры.

Билл Хилл вышел на улицу, уверенный в том, что контракт уже у него в кармане.

— Все очень просто! — объяснил он Линн. — Весь секрет в том, что на таких соплежуев следует выплеснуть помои, точно так же, как они это делают с другими.

В тот вторник, 16 августа 1977 года, случилось непредвиденное… Умер Элвис Пресли.

19

«Выключите! — запричитала бабушка, одетая в песочный брючный костюм. — Я не в силах это вынести.

Радио выключили, но рыдания ее не прекратились».

Билл Хилл сидел на диване, вслух читая газету.

«Его обрядили в простой белый смокинг с серебристым галстуком».

Линн была на кухне. Она отозвалась через открытую дверь:

— Я читала, что вчера утром компания «Хэрмони-Хаус» продала его пластинки — триста пятьдесят штук — за десять миллионов долларов.

Был четверг, без двадцати три.

Линн резала на кухне сельдерей и морковку, затем открыла банку с кукурузой и выложила в миску. Занимаясь стряпней, она услышала звонок домофона, нажала кнопку, открывающую входную дверь, внизу послышались шаги, и вскоре она с удивлением смотрела на Билла Хилла.

— Нет, я не сержусь на тебя. Нет, все в порядке… Да, я действительно кое-кого жду… Не желаю заниматься вместе с тобой никакими аферами, если ты не забыл.

Этот резкий тон был ей совсем не свойствен. Затем, стараясь выглядеть любезной, она добавила:

— Хочешь присесть на минутку?

Билл Хилл сидел уже пятнадцать минут, часы показывали без пяти три.