Прикосновение теней

С этой толпой я не вожусь. От них потом не отвяжешься. Как от камня на шее, придется опускаться на самое дно. А у меня свои дела.

— Я не спрашиваю, ребенок.

— А я не работаю с теми, кто называет меня ребенком.

— Отпусти ее.

Я поворачиваюсь и морщусь.

— Кто сегодня продает билеты на мою башню? — Я злюсь. Ну что случилось с приватностью?

Из тени выплывает один из Келтаров. Я видела его только издали. Не знаю, как он умудрился незаметно пролезть сюда. И меня это пугает. У меня суперчувства, а они меня обманули.

Шотландец смеется. Но он уже не похож на шотландца. Он выглядит как… Я присвистываю и мотаю головой. Прямо как Принц Невидимых.

Обо мне забывают, играя в гляделки. Ри–О скрещивает руки на груди. Шотландец тоже.

А я пользуюсь моментом. Мне на фиг не надо ждать и выяснять, какую работу для меня придумал Ри–О. А если какой–то чувак решит податься на темную сторону и сыграть со мной в ангела–мстителя, так у меня для него плохие новости.

Мой билетик в ад уже прокомпостирован, чемоданы на борту, и слышен свисток к отходу.

Мне все равно. Я точно знаю свое место.

Я ускоряюсь.

Ни ночи. Ни дня. Ни времени.

Мы растворились друг в друге.

Что–то происходит со мной в этом подземелье. Я перерождаюсь. Впервые в жизни я в мире с собой. Нет больше раздвоенности. Я ничего от себя не скрываю.

Страх истощает. И я решаюсь принять правду вместо страха.

Я — Король Невидимых. Я Король Невидимых.

Я снова и снова повторяю это.

И принимаю.

Я не знаю, как или почему это случилось, и могу никогда не узнать, но теперь я могу взглянуть на темную часть себя.

Все это время существовало лишь одно объяснение.

Теперь мне почти смешно. Все время я размышляла о других, а сама была главным гадом на арене.

Темное стеклянное озеро во мне было им. Мной. Нами. Вот почему оно меня пугало. Я смогла как–то разделить свою душу и отдалиться от него. Если я вообще рождена женщиной–человеком, часть меня была куда старше двадцати трех лет.

Я не могла придумать другого объяснения тому, чем являюсь. Воспоминания были истинными.

Я действительно стояла в лаборатории почти миллион лет назад. Я создала Реликвии, я любила фаворитку, и я породила Невидимых. Все это сделала я.

Возможно, именно поэтому мы с Бэрронсом противостояли друг другу. У нас обоих были свои монстры.

— Ты правда считаешь, что зло — это выбор? — спрашиваю я.

— Не только зло. Все. Каждый миг. Каждый день.

— Я не спала с Дэрроком. Но была готова переспать.

— Не важно. — Бэрронс двигается во мне. — Я же сейчас здесь.

— Я собиралась выведать у него наиболее быстрый способ заполучить Книгу. Чтобы потом стереть этот мир и создать другой, где ты был бы жив.

Бэрронс замирает. Я не вижу его лица. Он за мной. И это одна из причин, по которой я смогла это сказать. Глядя ему в глаза, я бы не решилась.

Я не собиралась уничтожать мир ради сестры, которую любила всю жизнь. Его же я знала всего несколько месяцев.

— Для первой попытки творения это чересчур. — Бэрронс старается не рассмеяться.

Я призналась ему, что хотела уничтожить человечество, а он едва сдерживает смех!

— Это была бы не первая попытка. Я профи. Ты ошибался. Я действительно Король Невидимых.

Бэрронс снова двигается. И спустя время переворачивает меня, чтобы поцеловать.

— Ты Мак, — говорит он. — А я Иерихон. Все остальное не имеет значения. И никогда не будет иметь. Для меня ты вне правил и ограничений. Понимаешь?

Я понимаю.

Иерихон Бэрронс только что признался мне в любви.

— Каков твой план? — спрашиваю я позже. — Как ты собираешься добыть заклятие, когда мы остановим Книгу?

— Невидимые никогда не пили из котла. Все они знают Изначальную Речь. Я заключил пару сделок, так что мы справимся.

Я качаю головой и хмурюсь от того, что иногда упускаю очевидное.

— Но теперь у меня есть ты.

— Я смогу ее прочитать.

Это жутко. Но я по крайней мере знаю, откуда у меня такая негативная реакция на «Синсар Дабх». Под ее обложкой были собраны все мои грехи. И эта проклятая штука просто так меня не оставит. Я пыталась сбежать от вины, а у вины хватило сил ожить и начать охотиться за мной.

Я понимала, почему «Синсар Дабх» меня преследует. Когда она стала разумной — разумом без ног, без крыльев, без способа передвижения и без кого–либо похожего, кроме меня, — а мне она очевидно не нравилась, — Книга должна была меня возненавидеть. А поскольку она была мной же, она не могла меня не любить. Книга, которую я написала, была одержима мной. Она хотела причинить мне боль, но не убить.

Потому что хотела моего внимания.

Теперь, приняв свою суть, я многое поняла.