Прикосновение варвара

Когда я убеждаюсь, что она здорова, если не считать ужасного синяка на ее лице, я беру ее за руку, а затем останавливаюсь. Она устала, и мой долг — заботиться о ней.

Я понесу ее остаток пути.

ЛЕЙЛА

Когда Рокан сигнализирует, что хочет нести меня, я почти уверена, что он сумасшедший. Я шмыгаю носом, игнорируя икоту, которая смешивается с урчанием в моей груди. Парня только что наполовину съела похожая на птеродактиля тварь размером с автобус, и он хочет нести меня?

Я сопротивляюсь желанию снова обнять его. Я просто чертовски рада, что с ним все в порядке. Что он цел и невредим и улыбается мне. Меня трясет от последствий всплеска адреналина, и я злюсь. У меня был слух в течение десяти лет, и я не понимала, насколько я стала полагаться на него, пока какие-то засранцы-инопланетяне снова не украли его у меня. Я должна была догадаться, что что-то не так, когда он обернулся. Вместо этого я понятия не имела, пока он не швырнул меня на землю лицом вперед. Я врезалась в камень, и когда я ударилась, моей первой мыслью был шок, что он причинил мне боль. Затем, совершенно раздавленная, потому что я думала о нем неправильно, я подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как ужасный зверь проглотил его и его копье.

Кажется, я закричала. Сильно. Много. Рокан и существо откатились на несколько футов в сторону, разбрасывая повсюду снег. Повсюду была кровь, существо билось, и я могла видеть, как одна из ног Рокана торчала у него изо рта, и никто не вставал.

Я не знала, что делать.

Я все еще не знаю, что делать.

Снова и снова это место заставляет меня чувствовать себя беспомощной, заламывающей руки принцессой, нуждающейся в спасении. И мне действительно не нравится это.

Начиная с этого момента, я собираюсь быть принцессой-самоспасательницей.

— Я могу идти сама, — говорю я ему и делаю шаг вперед. Мои колени подгибаются, и все мое тело начинает трястись. Я снова на грани того, чтобы заплакать. Это шок. Конечно, это так. Я только что наблюдала, как парень, в которого я влюблена, был съеден летающим монстром.

Он подхватывает меня на руки, как будто я ничего не вешу, и несет меня, как принцессу, которой я не хотела быть.

Ладно, с завтрашнего дня я буду принцессой-самоспасательницей. Хорошо. Сегодня я буду дрожать и побуду слабачкой еще немного. Я зарываюсь в объятия героя и позволяю ему заботиться обо мне.

Только до завтра.

***

Рокан недолго носит меня на руках. Точно так же, как он указал, мы направляемся к дальнему утесу, и там, спрятанная в скальной стене, находится еще одна маленькая пещера. Вся эта планета, кажется, состоит только из снега, скал и еще раз снега, так что, я думаю, неудивительно, что здесь есть куча пещер. Он осторожно ставит меня на ноги, и на этот раз вместо того, чтобы заставить меня ждать снаружи пещеры, он вкладывает мне в руку мой нож, сжимает свой последний нож в своей руке, и мы вместе входим в пещеру.

Здесь совершенно темно, и я ничего не слышу, поэтому я испытываю облегчение, когда он нежно похлопывает меня по руке и направляет к стене пещеры. Я жду там, и через несколько мгновений в кострище появляется искра огня. Я терпеливо жду, пока он разводит огонь, а затем садится, показывая, что я могу присоединиться к нему.

Я пододвигаюсь, чтобы сесть рядом с ним, и смотрю, как он устанавливает свой кухонный «штатив» над огнем и берет сумку, чтобы пойти набрать снега.

— Я могу это сделать, — говорю я вслух, а затем жестикулирую это, когда он смотрит в мою сторону.

Он качает головой и жестом показывает, чтобы я осталась сидеть у огня. Я так и делаю, но это меня немного раздражает. Это что за контролирующие нотки? Это так он справляется с травмой от того, что его чуть не съели? Потому что я вся дрожу и напугана, а он совершенно спокоен. Это странно. Можно подумать, что это меня чуть съели.

Рокан вешает мешочек над огнем и снимает свои меха, затем помогает мне снять мои. Кажется, он больше заботится о моей внешности, чем о своей, снова и снова осматривая мою ушибленную щеку с огорченным выражением на широком лице.

«Все в порядке», — жестикулирую я.

Он качает головой. «Нет».

Тебя чуть не съели, — хочется мне наорать на него. Как он не понимает, как сильно это влияет на меня? Если его съедят, я пропала. Я не найду Хассена, или свою сестру, или кого-либо еще. Я не буду знать, как прокормить себя, или развести огонь, или еще что-нибудь.

У меня не будет никого, кто заставит меня мурлыкать или улыбаться мне. У меня не будет большого инопланетянина с загнутыми рогами, великолепной грудью, который так усердно пытается выучить американский язык жестов, потому что отчаянно хочет поговорить со мной. У меня не будет никого, кто пытается заставить меня улыбнуться, даже когда мне хочется плакать, или кого-то, кто будет суетиться из-за моего дурацкого синяка после того, как его чуть не съели.

Я не знаю, почему или как Рокан стал так важен для меня, но это так, и мне приходится бороться с желанием снова обнять его. Вместо этого я крепко сжимаю руки и сажусь у огня, разочарованно поджав губы.