Прикосновение зла

– Прекрасно, – ответил я. – Позвольте мне написать соответствующий рапорт и передать его местному епископу, а также отправить копии в Хез-Хезрон, в моё и ваше отделение Святого Официума. Думаю, что таким образом будут исчерпаны формальности, которые следует исполнить. Я так понимаю, вы не откажетесь подписать этот рапорт?

– Конечно – тут же согласился Теодор, явно игнорируя Игнатия, который смотрел на него непонимающим взглядом. – Однако я настоятельно прошу, чтобы ты отметил, что только ты был удостоен благодати найти могилу святого и только ты был свидетелем чудес, связанных с этим событием. Ибо мы не хотим, чтобы слава, ниспосланная тебе, как человеку, особо благословлённому Господом, несправедливо объяла и нас.

– Конечно, брат. Скромность твоя и Игнатия равна только вашей честности.

Я тепло пожал им руки и, как я заметил, Игнатий Уйм едва воздержался от показного пренебрежения этим дружелюбным жестом. Напротив, Теодор Тур ответил с искренностью столь же прямой и непринуждённой, как и моя. Потом искренним жестом обнял меня за плечи.

– Я провожу тебя, Мордимер, если позволишь, – вежливо попросил он.

– Буду польщён, – ответил я.

Мы медленно вышли из таверны на дневной свет и подошли к моему коню. Тур похлопал лошадь по шее.

– Красивое животное, – сказал он и аж причмокнул. Потом повернулся ко мне. – Где девушка?

– Мертва. – Поскольку он не отводил взгляда, я приложил руку к груди. – Слово инквизитора, – сказал я. – И поверь мне, я бы предпочёл, чтобы конец этой истории был иным.

Он медленно кивнул.

– Она была ведьмой?

– Насколько я знаю, нет.

Он прищурил глаза.

– Она использовала магию?

Я рассмеялся, но это прозвучало невесело.

– Нет, Теодор, она не пользовалась магией. Она была простой девушкой с добрым сердцем. Теперь она мертва. И это всё.

Я говорил правду. Доротка не пользовалась магией. Она была наполнена магией. Точнее, из магии было соткано спящее в ней существо. Я подумал, может, после всего, что произошло, для девушки смерть стала лучшим вариантом? Потому что она была милым, любимым существом, воплощением мужских мечтаний о верной, весёлой и прекрасной спутнице жизни. Но также она оказалась чрезвычайно опасным магическим творением. Не по своей воле и не по своей вине, ибо такой её создала природа. Её настроение, воздействовало на окружающий мир. Довольная и счастливая она приносила людям благополучие, печальная и несчастная насылала несчастья. Как вы думаете, любезные мои, в каком она была бы настроении, если бы узнала о смерти друзей, уничтожении дома, разрушении всего, что она любила и к чему привыкла? Вы представляете себе безмерность её горя? Можете ли вы вообразить, как жестоко это отразится на людях, которым не повезло жить рядом с ней? И эти люди рано или поздно поняли бы, что их несчастья начались с прибытия незнакомой женщины. И замучили бы её, а потом сожгли, или отдали в руки инквизиторов, что, честно говоря, вовсе не окажется намного лучше. Впрочем, кто знает, может, она бы уцелела. Возможно, её страх и страдания привели бы к такому катаклизму, что он уничтожил бы всех её врагов. А может, она и сама погибла бы в той буре, которую спровоцировала? Я не хотел для неё подобной судьбы. Она не заслужила страданий, потому что, насколько я знаю, она всегда старалась улучшить жизнь других людей. У неё было доброе сердце, но это могло быть преимуществом только в её маленьком мире, состоящем из нескольких деревень в окрестностях Херцеля. В нашем большом мире это был непростительный изъян. Поэтому, может, и к лучшему, что она умерла. Рассматривая всё, я не мог удержаться от одной мысли: этого бы не произошло, если бы я не появился в Херцеле. Я мог утешать себя лишь глубокой верой в то, что пути, которыми Бог ведёт своих верных, всегда приводят к цели, даже если мы изначально этого не знаем.

– А святой Иоахим? Чьи останки ты на самом деле выкопал? – Голос Теодора вырвал меня из размышлений.

– Через десять лет каждый местный горец поклянётся тебе жизнью своей матери, что это кости святого Иоахима. Через десять лет Херцель получит большую известность как место чудесных исцелений, а радостные и благочестивые паломники будут стекаться со всей империи. Разве это не станет лучшим доказательством того, что скелет принадлежит святому Иоахиму? Разве лицезрение чудес не убедит маловерных в могуществе реликвии?

Он похлопал меня по плечу. Сегодня он сильно злоупотреблял жестами поверхностной и излишней сердечности, но я решил его простить.

– Что ты с этого получишь, Мордимер? Где здесь собака зарыта?

Я пожал плечами и с грустью подумал, что с Херцеля я не получу ничего, кроме воспоминаний.

– Даже кольцо Иоахима я отдам церковной комиссии, – ответил я. – Значит, у меня не останется ничего.

– Странный ты человек. – Тур смотрел на меня со смесью любопытства и сострадания. – Мы могли бы вместе разбогатеть.

– Я где-то читал о верблюде, игольном ушке и богачах. Не знаю, читал ли ты книгу, о которой я говорю...

Он покачал головой, как будто этими словами я подтвердил какие-то его подозрения или опасения.