Прикосновение звёзд

За ней, по-прежнему, ухаживала Габи и была постоянно поблизости. Домоправительница Дороти тоже заходила по нескольку раз на дню взглянуть на объект нежданно свалившейся на неё заботы, строго расспросить Габи, что съела подопечная во время завтрака, обеда и ужина, не была ли она беспокойна, не начался ли у неё жар и кашель? Домоправительница трогала голову Гретхен, чтобы лично убедиться, в отсутствии повода для беспокойства. Гретхен очень скоро разгадала за чопорной, строгой неприступностью Дороти её добрейшее и сострадательное сердце. А так же большую житейскую опытность и смётку, которым отдавал должное хозяин и ценил советы своей домоправительницы. Именно поэтому он отменил своё распоряжение послать за доктором для Гретхен - Дороти заявила, что она не видит необходимости беспокоить доктора, у которого хватает забот, а их нежданной гостье требуется лишь покой и отдых. И три-четыре дня проведённые в постели, вкусная изобильная еда и любовная забота не оставят и следа от голубых кругов под глазами и изнурённого вида.

Дороти велела разыскать на чердаке и привести в порядок большое кресло на колёсах, о котором помнила, вероятно, она одна - Кренстон не имел ни малейшего понятия о его существовании. В этом кресле по распоряжению Дороти Гретхен вывозили на большую солнечную террасу, на которую выходило окно её комнаты.

Первый "выезд" происходил в присутствии домоправительницы, и когда Гретхен попыталась возразить против этого кресла, доказывая, что способна выйти самостоятельно, Дороти прервала её так строго и непреклонно, что Гретхен тут же и капитулировала. К тому же, кресло оказалось чрезвычайно уютным. Гретхен сидела, обложенная подушками, укрытая пушистым пледом, и грелась в нежарких лучах. Читала, или смотрела на сад и окрестности, широко открывающиеся перед нею, слушала птичье пение, или дремала, откинувшись на подушки... Гретхен как будто физически ощущала, как исчезает угнетавший её груз, невидимый, но столь невыносимо тяжкий.

И всё же, она постоянно ощущала присутствие тех двух, смутивших её обстоятельств, не смотря на всё расположение хозяина и всех других обитателей гациенды Тополиная Обитель. Они были как два тревожных облака на голубом небосклоне, и любое из них, того и гляди, оживёт, разрастётся так, что заполонит небо, и блеснут молнии, хлестнёт ветер, сметая без следа покой и беззаботность, что царили вот только что и казались столь незыблемыми.

Глава двадцать четвертая

рассказывает о сэре Тимотее Кренстоне

и прочем населении Тополиной Обители

Вероятно, жизнь в этом живописнейшем уголке, но вдали от общества, имела свои недостатки, а именно - недостаток общения, разнообразия в буднях, но в избытке было вчерашних лиц, и каждый завтрашний день был точной копией прошедшего. Поэтому появление очаровательной Гретхен, насколько милой, настолько же и загадочной, встряхнуло жизнь абсолютно каждого человека в гациенде. Если бы только она знала, сколько вызвала пересудов в кухне, прачечной, на заднем дворе - да всюду, где собиралось более одного человека! Сколько невероятных версий произошедшего с нею было выстроено вокруг её имени! Габи ходила именинницей. Никогда ещё ей не внимали с такой жадностью, ловили буквальное каждое её слово и несли дальше в собственном пересказе, щедро сдобренном предположениями и догадками. Впрочем, все пересуды были проникнуты искренним сочувствием к милой даме, слуги непременно подчеркивали её нетребовательность, покладистость и умение искренне радоваться самым малым удовольствиям - вот эта сторона её характера причислялась к особым достоинствам. А ведь дама эта, без сомнения, была аристократка - в этой догадке все сходились единодушно и кому, как ни слугам было судить об этом со всем знанием дела.

Вероятно, Кренстону тоже не хватало общения здесь, вдали от светского, да и любого другого мало-мальски сносного общества. Впрочем, достоверно сказать об этом было затруднительно - владелец усадьбы выглядел вполне довольным жизнью, и в отличие от Гретхен никакие тревоги не омрачали его дней. При каждой встрече с нею он был в неизменно хорошем расположении духа, много шутил, желая и ей поднять настроение.