Прикрой, атакую! В атаке — «Меч»

— Надо лететь.

И мы улетели. На подготовку к полету ушло полчаса, не больше. Я рассказал им порядок взлета, полет по маршруту до реки Новый Оскол. Рассказал, как заходить на посадку, как приземляться. Отрегулировал яркость подсветки приборов в кабине, что важно при полете в темную ночь. Излишне яркий накал будет ослеплять летчика; чтобы не столкнуться с другим самолетом, нужно строго выдерживать заданную высоту и скорость.

Первым поднялся Зотов, мой заместитель. Я смотрел ему вслед. На фоне пожарищ на линии фронта он просматривался. Плавно, спокойно начал выполнять разворот. В этот момент я дал команду на взлет второму летчику, затем третьему… И так не спеша выпустил всех. Сам улетел последним.

Я должен знать результаты взлета, все ли ушли с аэродрома, и если кто остался, то принять меры к уничтожению самолета и эвакуации летчика, а также видеть, как справились летчики с ответственной задачей взлета. Поэтому было решено вылететь последним.

Я понимал, чем бы все кончилось, если бы кто— то упал на взлете, погиб при посадке. Мне бы сказали: приказ командира не выполнил, людей погубил. Все верно, рисковал по большому счету, но уничтожить машины — наше оружие — в суровый для Родины час не решился, не мог.

Главное, что придавало мне силы принять такое решение, — это уверенность в том, что все долетят, все приземлятся. Уверенность не без оснований. Днем мы летали столько, что так называемое чувство машины достигло предела даже у молодежи. Это такое состояние, когда летчик и самолет как бы сливаются воедино, в один живой организм, мыслящий, целеустремленный, когда управление самолетом, мотором, огнем бортового орудия совершается автоматически, без затраты ума и эмоций. Получив боевую задачу, летчик мысленно строит маршрут, профиль полета даже тогда, когда запускает мотор, когда рулит на старт. Его ничто не отвлекает от главного — от боевого задания. В таком состоянии он уже не ведет машину на взлет, а взлетает, устремляясь навстречу врагу, он не бросает свой самолет на врага, а бросается сам, думая, как нанести внезапный и точный удар, он не заводит машину в створ взлетно-посадочной полосы, не приземляет самолет, а идет на посадку и садится.

Я боялся лишь одного: как бы немцы не сбили кого на взлете — мы пролетали точно над ними. Можно только представить, как бы себя почувствовал тот, кто должен взлететь вслед за упавшим. Потом я задал этот вопрос молодому пилоту Николаю Завражину и был удивлен, услышав ответ.

— Взлетел бы, — сказал Николай, кстати, он привез летчика Торубалко в своем самолете. — Даже в воздушном бою и то сбивают не каждого. А бьют из чего? Из пушек. А здесь автоматы, винтовки. Расчет на случайность…

Все обошлось. Все прилетели и сели. Больше того, оказавшись в сложных условиях, проявили такую находчивость, смелость и хладнокровие, что сами потом удивились.

А полет был непростым и страшно усложнился тем, что в районе Нового Оскола нас «любезно» встретили зенитчики Степного фронта Красной Армии, стреляли по нам дружно (зенитчикам не было известно, кто летит, т.к. у нас не было возможности сообщить им о нашем полете), не жалея боеприпасов, к счастью, никого не зацепили. Все обошлось как нельзя лучше. На рассвете мы снова в воздухе. Не успели отдохнуть, а комдив поднял нас в воздух в бой на Курскую дугу.

12 июля, аэродром Васильевский. После создания группы «Меч» приступили к тренировочным полетам, летчики уже полетали в составе пар, звеньев и даже слетали восьмеркой. И еще будут летать и летать в новом составе, чтобы привыкнуть друг к другу, понимать с полуслова. Без этого драться с врагом слишком сложно и успеха не добьешься.

А сейчас мы говорим о боях, о тактике. Как лучше, стремительнее атаковать, как взаимодействовать в паре и группе во время воздушного боя, как использовать солнце, облака при поиске цели и при нанесении удара. Вновь и вновь возвращаемся к боевому действию истребителей наших и врага. Тактика не стоит на месте, и в ней есть главное.

— А самое главное, — говорю я летчикам, — побыстрее набрать высоту после взлета. (Покрутитесь над аэродромом, не демаскируйте его, уходите подальше.) Надо всегда обеспечить себе преимущество в высоте. Если противник идет на три тысячи метров, вы набирайте четыре. Есть высота, будет и скорость. А скорость, маневр и огонь — это победа. Бейте противника сверху. Можно и снизу, но при условии, если, пикируя, вы разогнали скорость и можете после атаки снова уйти вверх. Атака снизу без скорости — ошибка грубейшая, не всегда поправимая. Бить «Хейнкеля» снизу — попасть под мощный огонь, а это значит погубить себя. Это говорит о том, что при встрече с противником, прежде чем атаковать, надо определить, что за машины и где расположены у них огневые точки.