Прикрой меня

— Я хочу прическу как у Нади Дорофеевой. Так чтоб и цвет и стрижка все похожее было, — крутится клиентка в разные стороны, подбрасывая вверх черные, как смоль волосы с отросшим каре.

С подобными просьбами ко мне частенько заглядывают. И это не самый сложный случай. До моего вынужденного «отпуска» одна девушка на вид, вполне скромная и приятная особа с длинной косой, прямо потребовала превратить ее в Кристен Стюарт с короткой стрижкой.

Здесь уже все зависит от ситуации, стану ли я волшебницей, воплотившей мечту или психологом, помогая подкорректировать идею в сторону реальности, чтобы не навредить и прохожих не распугать своим прекрасным видом.

— Давайте, посмотрим фото в интернете и что-нибудь придумаем, — иду якобы на уступки, в надежде подобрать нужный образ. Тем более звезды частенько кардинально меняют стиль.

Листаю картинки в телефоне и мысленно жду лишь одного…

Три дня прошло с последней встречи с Тимом. Ни звонка, ни сообщения — ничего. Чтобы я ни говорила, он делал все по-своему. А тут взял и послушался. Обидно. Злюсь на него и больше на себя. Мне так хотелось сообщить ему о малыше, представляла, как он отреагирует, как обрадуется или огорчится. Но никак не облом, на полуслове.

На следующий день переехала с Ольгой к себе и вышла на работу. Жизнь продолжается. Только совсем не так как хотелось бы. Промаявшись, последние дни, сегодня утром не выдержала и позвонила любимому. Холодные безразличные гудки стали единственными собеседниками. Пора смириться с тем, что я и предполагала, но не хотела верить, пребывая в логове. Там у нас не было выбора, а здесь он есть. Но как видно не в мою пользу.

В любом случае Тим уже сделал мне самый лучший подарок. И моя жизнь никогда не станет прежней.

— Вот! Вот! Так как здесь, — тычет клиентка пальцем с длинным малиновым ногтем в экран. Откидывается головой назад и, прищурив глаза, довольно хмыкает.

Выслушав все предупреждения по поводу вреда для волос, она настаивает на своем. У меня спорить совсем нет желания, настроение и без нее паршивое. Начинаю разводить краску, вновь погружаясь в невеселые мысли.

— Ой! А к нам мужчины, — дергает меня за плечо напарница, тыча в сторону входа.

У нас здесь женский зал, и частенько путают вход, вламываясь не туда. Потому без интереса перевожу взгляд в сторону входа и проливаю краску на фартук.

Два полицейский одеты по всей форме. Один худой в фуражке со значком, бегает цепким взглядом, выискивая кого-то. А его, похожий на колобок толстенький коллега, пожирает взглядом пятый размер, и так понятно чего, моей напарницы.

Клиентка заерзала в кресле, и я развернулась к ней обратно.

Да мало ли чего они пришли — пофиг.

Не тут-то было!

— Элеонора! — громко позвал худой в фуражке. Вариантов кого естественно не было. Медленно повернулась, прислонившись к стене. — Вам объявляется подозрение в причастности к преступлению в общине и вменяется задержание до следствия. Статья тридцать пятая. Вынуждены забрать вас прямо сейчас в участок.

В зале повисла гробовая тишина…

Затем напарница ахнула, уронив фен на свою даму. А моя «Дорофеева» принялась громко икать.

Девочки с клиентками уставились на меня круглыми от шока глазами, увидев во мне серийную убийцу как минимум. Полицейские уходить без меня не собирались. А я продолжала подпирать холодную стену, до боли вдавливаясь в нее лопатками. Кто бы знал, как я хотела стать невидимой или раствориться, слившись с красной штукатуркой.

Подумала даже сбежать, но тут же отмела идею. Чего ради? У них не может быть против меня никаких доказательств. Возможно, кто-то из задержанных оклеветал, Прут например. Да кто угодно, пусть сами разбираются.

Потянулась к телефону позвонить одному знакомому конюху, который в качестве полицейского мне стал малознаком. Вдруг опять трубку не возьмет? Ладно, тогда Дена наберу, он точно поможет.

Не успеваю дотянуться, как мою руку перехватывает пухленький полицейский и прячет телефон у себя в кармане.

— Звонки запрещены, — строго дает понять, что помощи не дождусь, и закрывает путь к отступлению.

Второй в фуражке хватает за руки и набрасывает наручники.

Мгновенно теряю дар речи, как происходит у меня во время сильного стресса.

— Давайте не будем устраивать сцен и спокойно проедем в отделение, — не повышая голоса, подталкивает в спину худой, выводя из салона.

Как же стыдно перед девочками. Клиентки вообще всем растрезвонят на каждом шагу, и доказывай потом, что я не вор и шапка не моя.

Усадили на заднее сиденье полицейского джипа, а сами заняли места впереди. Больше ни о чем не говорили со мной, изредка перебрасываясь не имеющими ко мне отношения фразами. Прикрыв глаза, еду в крайне опустошенном состоянии. Сколько я еще должна выдержать издевательств из-за логова? Вдруг и, правда, посадят в тюрьму? А как же мой малыш… И опять эти ужасные наручники с неизвестностью впереди.

Машина остановилась. Опустила голову, уставившись на руки. Двигаться не хотелось. Мне спешить некуда, в камеру разве что. Даже когда открылась дверь с моей стороны, не шелохнулась.