Прилипалы

Когда Келли поступил в полицию, его фотоснимок опубликовали в газете, а самого определили в патрульные. Участок ему выделили неподалеку от «Хилтона», практически всю Колумбия-Роуд. В свое время там жили исключительно белые, но к концу шестидесятых многие магазины закрылись, когда-то знаменитый ночной клуб прогорел, один из кинотеатров разрушили, а во втором крутили мексиканские фильмы, и назывался он теперь театро. И все начали вставлять в двери особые замки, а окна забирать крепкими металлическими решетками.

Келли старался. Даже выучил испанский. Он перебрасывался шутками с молодежью и терпеливо выслушивал стариков.

С черными контакт не налаживался дольше. И лишь после того, как его напарник выяснил, что Келли не намерен «доить» свой участок, дело сдвинулось с места. Его напарник, рядовой Эр-ви Эмерсон, черный, грустный, отец пяти детей, дал знать кому следует, что в Келли осталось что-то человеческое, а потому не надо ждать от него подвоха.

Разумеется, местные жители не доверяли Келли на все сто процентов, но постепенно они его приняли, а некоторым он даже нравился, насколько мог нравиться коп. Через какое-то время они начали приходить к нему со своими проблемами, потому что он всегда давал дельный совет и за бесплатно. И, наконец, он действительно стал эдаким деревенским мудрецом, решавшим вопросы, которые ставили местных жителей в тупик.

Ему это нравилось. Нравилась ему и полицейская служба, да вот его начальники не видели в нем хорошего полицейского. И на годовой аттестации один из членов комиссии прямо спросил:

— Вы знаете, как вас прозвали, Каббин?

— Кто?

— Парни, с которыми вы служите. Они прозвали вас Мамаша Каббин. И что вы об этом думаете?

— Ничего.

— Вас это не тревожит?

— Нет. Абсолютно не тревожит.

— Вам нравится служба в полиции, Каббин?

— Очень нравится. А что?

— Вы не делаете того, чего ждут от копа.

Тремя днями позже его отправили в административный отпуск. Только несколько местных жителей спросили у рядового Эр-ви Эмерсона, что случилось с его напарником: «Ты понимаешь, с тем белым, что всегда совал нос в чужие дела».

В одиннадцать утра Келли Каббин пил кофе и смотрел на спящего отца. Он смотрел на него уже четверть часа и думал: «По крайней мере, я не испытываю к нему ненависти. А люблю я его или жалею, не столь уж и важно. Мой отец, мой старший брат, с молодости влюбился в аплодисменты и провел остаток жизни в их поисках, правда, выбирал для этого не слишком подходящие места. Я прилетел сюда не для того, чтобы ты меня утешал, потому что ты знаешь только один способ утешения — с помощью чековой книжки. Я прилетел сюда, потому что деревня вышибла своего мудреца, ибо ему не хватило ума сохранить свою работу. Тебе нужен мудрец, чиф?»

Дональд Каббин перекатился на спину и застонал. Он уже проснулся и теперь жалел об этом. Надо ведь добраться до унитаза и поблевать, а до ванной целая миля.

— Ты проснулся, чиф?

— Келли?

— Он самый.

Каббин вновь застонал.

— Сын, я умираю.

— Позволь мне помочь тебе встать.

С помощью Келли Каббин сел на краю кровати.

— Головка бо-бо?

Каббин кивнул.

— Сможешь дойти до ванной?

Каббин поднялся. Волоча ноги, потащился в ванную. И едва успел дойти до туалета, как из него брызнул фонтан рвоты. Каббину не хотелось смотреть на месиво, извергаемое из собственного желудка, но он смотрел, зная, что тем быстрее выйдет наружу и все остальное, а потом ему сразу станет лучше.

Из ванной он вышел несколько минут спустя, бледный как полотно.

— А вот и твое лекарство, чиф, — Келли протянул отцу высокий стакан с густой, белой жидкостью.

Каббин взял его обеими руками, поднес ко рту. Зубы забарабанили по стеклу, прежде чем он сделал первый глоток.

Напиток состоял из сливок, бренди, ментолового ликера, двух сырых яиц и капельки водки. Придумал этот коктейль Фред Мур, и Каббин, выпив половину стакана, сел в кресло и откинулся на спинку, дожидаясь, пока алкоголь начнет действовать.

Посидев, он вновь отпил из стакана. Дело пошло на лад. Руки уже не дрожали. Тошнота исчезла. Каббин посмотрел на сына.

— А что ты тут делаешь?

— Я приехал вчера вечером.

— Я… э…

— Мы поговорили перед тем, как ты улегся в постель.

Каббин кивнул.

— Ничего не помню.

— Ты немного перебрал.

— Я помню эту чертову телепередачу.

— Мне рассказали сегодня утром.

Каббин опорожнил стакан.

— Где еще один? Мне нужно два.

Келли прогулялся к комоду, взял второй стакан, приготовленный Фредом Муром, протянул отцу.

— Это, конечно, не мое дело, но ты крепко пьешь в последнее время, так?

— Ты видел меня вчера вечером. И сегодня утром. Так что не буду тебе врать.

— Я подумал, что должен сказать тебе об этом.

Каббин пожал плечами. Ему стало лучше. Значительно лучше.

— Пока я справляюсь. Не каждый день мне так плохо. Еще не каждый.

— Печень начинает давать сбои.

— Ты прав, сынок, все дело в печени. Так каким ветром тебя сюда занесло?

— Меня уволили.

Каббин посмотрел на сына.

— Уволили?

— Да.

— Ты огорчен?

— Есть немного.

— Хочешь вернуться?

— На прежнюю работу?

— Да.

— Это ни к чему.

— Что случилось?