Приливами потерянной луны

— Без луны небо совсем не то, чем оно было прежде. Не те звёзды. Не то море. — Лайхам осторожно присел в кресло, вид его стал трагичен. — Мне кажется, что мы потеряли гораздо больше, чем просто спутник. Мы потеряли и частичку себя. Лирена, — он посмотрел на дочь, — совсем её не помнит.

Инспектор увидел, что глаза коррелятора за стёклами очков сделались влажными и печальными. Он рассеянно смотрел куда-то в одну точку, и слабая улыбка его стала бледной.

— Но зачем драконам понадобилось стирать её? — в который раз удивился Гарри.

Лайхам снял очки и, облокотившись локтем о дерево стола, закрыв глаза, принялся тереть пальцами переносицу.

— Я долго думал об этом, — ответил он после минутного молчания, — возможно, это связано с тем, что луна, сам её образ, само её присутствие имеют огромное влияние на человека, как в хорошем, так и в отрицательном смысле.

— Да, — кивнул Гарри, — есть очень много болезней, связанных с влиянием луны.

Лайхам подозрительно скосил на инспектора глаза, и тот на мгновение невольно почувствовал себя виноватым в том, что в этой реальности больше нет луны. Как будто это было его рук дело.

— Ну, там, лунатики, маньяки… — неуверенно продолжил Гарри, отгоняя от себя глупую навязчивую мысль.

— Я говорю о другом. Понимаете, — отец Лирены чуть ближе придвинулся к инспектору, пронзительно заглянув ему в глаза, — само сознание того, что в небе есть луна, наполняет человека подсознательным чувством гармонии природы. Ведь днём встаёт солнце — оно даёт свет и жизнь, а ночью луна — она лечит душу, но, если бы не было солнца, мир бы остыл, превратившись в заснеженную ледяную равнину, и жизнь прекратилась бы. А когда нет луны?

Он вопросительно посмотрел на Гарри, как преподаватель, на экзамене пытающийся вытянуть любимого ученика на «отлично».

— Если исходить из вашей логики, — неуверенно проговорил инспектор, — без луны замёрзнет душа.

— Вот именно!

Фулмен задумался. Он вспомнил всё то время, что находился в этой реальности. Конечно, ему встретилось много непонятного и странного, но бездушных, злобных людей он не замечал. И даже наоборот, ему открылось общество, не знающее, что такое насилие и деньги. Разве оно может быть бездушным?

Не уверен, что это на самом деле так, — сыщик покачал головой, — ведь вы же помните то время, когда луна ещё была?

— Конечно, помню!

— И что? Люди были другими?

— Люди? А разве станет заметно, изменились они или нет? — удивился Лайхам и выпятил чуть вперёд нижнюю губу. — И потом, прошло не так уж много времени, но всё равно новое поколение другое, и я это вижу уже сейчас. У них есть лишь одна сторона, сторона света — солнце, а ночная сторона для них не имеет значения. Вот спросите Лирену, любит ли она ночь?

Он перевёл взгляд на свою красавицу дочку и улыбнулся. Гарри тоже посмотрел в тёмно-синие глаза Лирены, на мгновенье утонув в них, но, тут же взяв себя в руки, вопросительно выгнул брови.

— О чём вы? — непонимающе отозвалась девушка, глядя то на отца, то на Фулмена.

— Да, правда. — Гарри вдруг стало интересно, любит ли она ночь. Молодые девушки должны любить ночь. Ночь — это романтика, поцелуи при луне (вот именно что при луне!!!), свидания… Он вдруг понял, что понятие «молодые девушки» в его сознании тесно связано с понятием «Луна». — Ты любишь ночь?

— Люблю ли я ночь? — удивилась она, рассеяно задумавшись.

— Да, — инспектор подался вперёд. — Романтика, звёзды, вино, море?

— Конечно, я всё это люблю, и ночь, наверное, тоже люблю, — она слегка покраснела, — но днём мне нравится больше.

— Вот! — торжествующе произнёс Лайхам, блеснув стёклами очков, в которых отразился огонь камина и чучело дракона. Гарри даже показалось, что дракон в отражении не сидит к ним спиной, а, развернувшись, внимательно слушает разговор.

— Ничего странного, — сказал Фулмен, внутренне борясь с желанием повернуться и удостовериться, что дракон и вправду живой, — кому-то нравится ночь, кому-то день, при чём здесь это?

— Неправда, Гарри! — Тут Лайхам посмотрел на него так, что у инспектора по спине побежали мурашки. — Ведь, когда ты был молодым, ты тоже сильнее всего любил ночь!

Он сказал это как утверждение и таким тоном, будто бы знал это давно и наверняка. Гарри снова на секунду почувствовал себя участником какой-то странной игры с неопределёнными правилами. И Лайхам с Лиреной показались ему в этот момент персонажами, выдуманными им самим. «Ты видишь то, что хочешь видеть» — снова вспомнил он слова профессора.