Приманка

Следующий этаж был закрыт от всех, кроме персонала: его занимали офисы и складские помещёния, как и часть этажа под танцполом. Здесь находились банные салоны, отделанные, как и вся «Витрина», в стиле ар деко, и оборудованные душевыми, саунами, парилками и раздевалками. Вокруг них располагалось полдюжины комнатушек, почти пещёр, где по стенам мерцали порнофильмы и неясные фигуры придавались медленному, почти беззвучному сексу на диванах и подушках, разбросанных по застеленному мягким ковром полу.

Такие же ковры с длинным ворсом, немного разных оттенков, застилали все полы в «Витрине», за исключением огромного танцевального зала в центре — слегка приподнятой площадки из твердого дерева. Под стать коврам была и мебель, обитая дорогими мягкими тканями: кресла, диваны, кофейные столики из стали и стекла, как будто позаимствованные из какого-нибудь дюплекса[22] на Парк-авеню. По салонам небрежно расставили сотни пальм в керамических горшках; кое-где за их полукруглым ограждением скрывались маленькие сады с мраморными фонтанчиками и экзотическими цветами. Ещё цветы в высоких вазах — огромные чувственно благоухающие каллы — красовались там и тут по всему клубу. А кроме них, разнообразные современные скульптуры, эстампы, рисунки и акварели. Две громадные изогнутые фрески на стене ресторана оказались подписаны именами таких знаменитых художников, что о них слышал даже Ноэль. Повсюду сверкали зеркала самых разнообразных размеров, в которых отражался неяркий изменчивый разноцветный свет. Вездесущие стены стеклянного кирпича напоминали разрозненные секции лабиринта.

На то, чтобы отремонтировать и обставить клуб, потребовались, наверное, сотни тысяч долларов, и тысячи уходили еженедельно на содержание растений и свежие цветы.

Но самым невероятным были в «Витрине» её гости. Сотни полуобнаженных сверкающих от пота мужчин тесно прижимались друг к другу на танцполе, терлись друг о друга, кружились, топали и кричали в чистом животном восторге. Роскошные длинноногие женщины в скудных дискотечных нарядах — топиках на бретельках и прозрачных слаксах — обнимали друг друга за талии или плечи, стоя в дверных проемах, курили марихуану и глубоко целовались, медленно сплетая руки и ноги. Белые, черные, латиноамериканские натуральные пары, такие же раскованные здесь, как и все остальные, захватывали друг друга в чувственный плен, засовывая пальцы друг другу в рот или за пояс джинсов.

Освещёние постоянно менялось — в салонах это происходило медленнее, но на танцполе оно было резким, дерганым, неистовым. Тени. Профили, за которые едва успевает зацепиться взгляд. Силуэты. Руки протягиваются, чтобы погладить тебя по щеке. Тела, скользящие так близко, что ты чувствуешь не только их прикосновение, но даже исходящее от них тепло. Кто-то дотрагивается до твоёй промежности. Кто-то налетает на тебя сзади, трется, медленно вращая бедрами, потом исчезает. Быстрое, воздушное прикосновенье чьих-то губ к загривку — но, когда ты оборачиваешься, он уже растворился в толпе. Ярко накрашенная женщина по-змеиному быстро высовывает язык возле твоёго уха. Тебя внезапно хватают за плечи, а потом извиняются, когда схвативший тебя мускулистый великан видит, что ты не тот, кто ему нужен. Его соломенные волосы спутались от пота, капли блестят у него на груди — розовые, алые, лиловые в изменчивом свете.

И ритм, постоянный, неизменный, непрерывный танцевальный ритм, на который можно лечь и плыть по нему медленно, медленно, не прикладывая никаких усилий, пока не окажешься уже даже не здесь, а где-то совсем в другом месте, плыть, плыть…

— Все дело в свете, — тихо сказал её голос.

До Ноэля дошло, что он чувствует запах роз.

— Свет гипнотизирует. И музыка, разумеется.

Ее голос звучал где-то поблизости. Он услышал шорох её волос и медленно открыл глаза.

Аромат розового масла окатил волной. Копна волос, таких черных, блестящих и густых, что к ним хочется прикоснуться, чтобы ощутит их плотность. Снова ласкающий звук её голоса.

— Да, музыка. А сегодня ещё и ты, мой дорогой.

Голос остановился, поднимаясь до головокружительной нежности; она говорила с тончайшим акцентом, легким, как Сена, текущая мимо левобережных кварталов.

Когда он снова открыл глаза, её уже не было.

Ноэль, пошатываясь, поднялся на ноги, постоял минутку, восстанавливая равновесие, немедленно почувствовал себя лучше и оглядел салон, чтобы посмотреть, кто она такая и куда ушла. Не сумев найти её, он подошел к стойке ближайшего бара.

— Дорогу-у-уша! Ты выглядишь измочаленным.

Это была девушка с вечеринки у Рика и Джимми — Ноэль не мог вспомнить, как там её зовут; она стояла совсем рядом с ним, дрожа и вибрируя, словно у неё в тазу был спрятан крохотный моторчик, и она никак не могла найти кнопку, чтобы его выключить. У неё за спиной он видел Рика и Джимми.

— Ты рад, что пришел? — спросил Рик.