Приманка для демона

— Ты ведь тоже хочешь, чтобы прежний Рен вернулся. Скажи?

Он не отвечал. Нахмурился, словно ему внутри было очень больно.

— Я думал, ты уже умер, ищейка! — раздалось веселое из-за моей спины. — Быстро твои раны затягиваются. А если я тебе голову отсеку, она обратно прирастет?

— Спрячься пока в тень, — еле слышно прошептал Герман и с решительным видом поднялся, опираясь рукой на меч. Его тело напряглось, дрожало от чрезмерных усилий, которые он прикладывал лишь для того, чтобы подняться. Во взгляде ни капли страха, лишь непоколебимая отвага.

Прятаться — последнее, что я сейчас сделаю. Знаю, Герман будет дико злиться, но я поднялась следом, взяла чей-то меч, расставила руки, прикрывая его собой. Безумный ведь никогда не признается в своем безумии. Он считает, что с ним все в порядке.

— Герман тебя пожалел, Рен. А я жалеть не буду. Буду бить больно.

— Анжелика! — рычал сзади Герман, пытаясь меня оттолкнуть. — Уйди!

Демон громко хохотал, явно недооценивая меня. А зря. Бить я его собиралась не мечом.

— Почему она умерла? — спросила я, прикрываясь мечом. Раз тут, в мастерской, не разбиты столы, стены, значит, Рен никого в них не бросал и, возможно, этот меч еще работает как щит от демонической магии.

Смех демона резко стих. В лунных глазах запылала ярость.

— Ты ее жалкая копия.

Я мысленно отбила оскорбление. Это не Рен говорит, это безумие.

— Да мне как-то все равно. Просто жалко девочку, которая тебя любила, доверяла тебе, а ты ее убил.

— Я ее не убивал! — заорал Рен. — Она сбежала от меня! Она не хотела быть со мной, ее заставили за меня выйти замуж, она убежала ночью в лес, попалась в лапы разбойникам и… Утром я нашел ее мертвой.

Мне показалось, или здравый рассудок немного проклюнулся? По крайней мере, теперь лицо Рена искажалось от печали, а не от злости. И я возненавидела себя за слова, которые сказала:

— Подумаешь, невеста сбежала. Ну умерла и что дальше? Чем она тебя так зацепила?

— Она была смертельно больна! — взревел Рен. — Но она была живее всех живых! Она радовалась каждой секунде жизни, как драгоценному подарку! Я, прожив до этого сотни лет, потерял эту искру, радость бытия. Ее родители, сломленные горем, отдали ее мне, потому что я пообещал им подарить ей бессмертие. Скиалир тогда только начинал строиться… Я еще был похож на человека.

Рен поник, в его глазах задрожала влага. Конечно, я — это не она. Или нет? Если бы мне осталось жить очень мало, разве я не радовалась бы каждому дню?

— Да уж, влюбился в несчастную. А если бы она была здорова?

— Лучше бы она была здорова и никогда меня не повстречала.

Его глубокая печаль передавалась мне и выворачивала душу наизнанку. Под ресницами задрожали слезы. Кажется, безумие Рена немного отступило, когда он вспомнил о любимой.

Он вдруг бросил один меч и принялся стучать себя по груди.

— Больно. Очень больно. — Стучал с таким бешеным усердием, словно хотел проломить себе грудную клетку.

Я не на шутку испугалась. Обернулась к Герману — он немного пришел в себя за время разговора, выглядел здоровее и сильнее. И еще более готовым к бою.

— Ты, Анжелика, разбередила мою старую рану… Я хотел создать новые похожие воспоминания, чтобы под ними похоронить старые. Не получилось. Но я похороню их вместе с тобой.

С яростным криком он бросился на меня, замахиваясь мечом. Я застыла, примороженная к месту шоком. Герман мгновенно выскочил из-за моей спины и кинулся Рену наперерез.

Их клинки встретились с оглушительным звоном. Меня подкосило — моя последняя надежда умирала в страшной агонии. Бой не продлился долго. Рен двигался с молниеносной скоростью, намного быстрее Германа, и пронзил его мечом насквозь несколько раз.

Кажется, мое сердце остановилось. Я слышала свой душераздирающий крик, видела руки, которые, дрожа, тянулись к Герману, и не хотела верить. Рен отбросил его, словно тряпичную куклу и подошел ко мне.

Когда я упала на колени? Не помнила. Рен возвысился надо мной мрачным палачом, самой смертью, и замахнулся мечом, явно собираясь отсечь мне голову.

— Пожалуйста, пожалуйста… — я в мольбе вытянула руку, бормотала, глотая горькие слезы. — Когда убьешь меня, исцели его. Он просто меня защищал. Вы ведь вечно из-за меня ссорились. Он не заслуживает такой смерти. Он ведь не хотел по-настоящему делать тебе больно. Не хотел карать. Вы ведь стали друзьями, разве нет? Друг всегда важнее, чем девушка.

Я, наверное, несла какую-то несуразицу, но не могла остановиться.

— Пообещай, пожалуйста, что исцелишь своего друга.

— У меня нет друзей! — рявкнул Рен. — Он всего лишь гадкий ищейка!

Сквозь пелену слез я видела очертания фигуры Германа на полу — он не шевелился. Это плохо, это очень плохо.

— Он… он умирает…

Мы вместе умрем. Но меч почему-то не обрушивался на мою шею. Сверху послышался кашель. Кашель? Я вскинула голову — Рен выронил меч и схватился за грудь. Он словно задыхался. Платок прилип к его костям, хотя обычно свободно висел.