Приманка для моего убийцы

Коул вошел в гостиную, совмещенную со столовой. Эйс лежал перед камином на старом персидском ковре, ставшем совсем тонким за долгие годы. Абажуры из шкур и колеблющееся пламя свечей отбрасывали в комнату теплый свет. Деревянные панели на стенах, тяжелые балки сводчатого потолка, побелевшие рога над входом в кухню – все это создавало атмосферу старого охотничьего домика.

У камина сидел в своей коляске отец. Он смотрел в огонь, отпивая из большого стакана с виски. На диване ссутулилась дочка Гейджа Бертона. Казалось, на ее юные плечи давил тяжелый груз.

Возле бара оживленно беседовали две пожилые пары. Одну пару Коул узнал. Этих супругов он видел в кемпинге, им принадлежал пудель, которому перерезали голосовые связки. К компании присоединился и Гейдж Бертон.

За барной стойкой в сельском стиле мужчина под тридцать разливал гостям напитки. Худенькая белокурая женщина примерно того же возраста, что и бармен, расставляла фужеры для вина. Негромко играл спокойный джаз.

Коул подошел к отцу.

– Как ты?

Майрон только проворчал что-то. Он уже был достаточно пьян, а щеки ввалились еще больше.

Коул глубоко вздохнул, в нем нарастала тревога. Отцу становилось хуже. Нужно позвонить врачу и выяснить, какие шаги необходимо предпринять, чтобы обеспечить уход за отцом.

Телевизор с плоским экраном, на котором они раньше увидели ужасные новости об убийстве, переключили на канал о погоде, но звука не было. Коул некоторое время смотрел на метеорологические знаки сильной снежной бури, стремительно надвигавшейся с юга. Пилот в нем поморщился при виде такого прогноза. Буря будет сильной. Она могла начаться к утру. Он слышал, как долго и устрашающе завывает ветер в старой каменной трубе камина.

На Коула посмотрела дочка Бертона. Он повернулся к ней и улыбнулся. Под панцирем плохого настроения скрывалась красивая девочка. И Коул задумался о том, где ее мать, почему они с отцом вдвоем на ранчо в День благодарения.

– Эй, – улыбка Коула стала шире, – меня зовут Коул. Я вырос на ранчо.

Глаза девочки сузились. Она как будто решала, отвечать ему или нет.

– Я – Тори Бертон.

– Я видел тебя с отцом и Оливией в лодке. Что-нибудь поймали?

– Оливия поймала. Она позволила мне подтащить рыбу к лодке.

– Большая попалась?

– Достаточно большая, чтобы оставить ее себе, – ответила Тори. – Но я ее отпустила.

Экран телевизора неожиданно моргнул и погас. Коул подошел к нему, выключил, потом снова включил. Это не помогло. Он проверил провода. Все было подключено.

– Не работает? – спросила Тори.

– Совсем, – ответил Коул. – Приближающаяся непогода, должно быть, нарушила сигнал со спутника и телефонную связь.

А это означало, что Интернета у него больше нет. Больше никаких поисков информации об убийце из Уотт-Лейк или Саре Бейкер, пока все снова не заработает. Стоило заряжать ноутбук… Теперь они отрезаны от цивилизации, и это в тот момент, когда надвигается сильная снежная буря.

Словно нарочно, ветер завыл снова, где-то застучали ставни.

Неожиданно распахнулась дверь кухни. Появилась Оливия с двумя бутылками вина в руках. Заметив Коула, она замешкалась. Его пульс участился, когда их глаза встретились.

Она воспользовалась косметикой, волосы ниспадали на плечи блестящими волнами. Мягкий джемпер с высоким воротом, на вид кашемировый, скрывал шрам на шее. Оливия надела чистые джинсы по фигуре и ковбойские сапоги.

В ее глазах промелькнула быстрая улыбка, и это отозвалось у Коула в животе, его охватил водоворот чувств: уважение, восхищение, сострадание и… необходимость защитить. И просто доброе старое желание. Он хотел ее. Вот так. И этот факт нокаутировал его.

Но она не из тех, с кем мужчина может действовать поспешно. Только не с ее прошлым.

Когда Оливия ставила вино на столики, к ней подошел Гейдж Бертон и тронул ее за локоть. Она обернулась и широко улыбнулась.

У Коула сдавило грудь от ревности. Тори тоже напряглась на диване, она внимательно наблюдала за отцом и Оливией. Глаза девочки потемнели.

Ветер снова завыл, и в трубе раздался глубокий таинственный стон, как будто непогода пыталась пробраться в дом.

– Моя мама умерла, – неожиданно сказала Тори, ее внимание по-прежнему было приковано к отцу и Оливии.

Коул посмотрел на девочку.

Она повернулась к нему, и у Коула защемило сердце от сочетания гнева и отчаяния в ее глазах, на ее лице.

– Мама задохнулась в снежной яме под деревом. Это была моя вина. Я каталась на лыжах вместе с ней, когда она туда провалилась, и не смогла ее вытащить.

О боже…

Коул медленно опустился на диван рядом с девочкой.

– Мне так жаль, Тори. – Коул замялся. – Но ты не можешь винить себя за несчастный случай.

Ее глаза повлажнели, она сцепила руки.

Коул почувствовал, что на него смотрит Майрон, и у него возникло невероятное чувство, будто время раскручивается в обратную сторону. Думал ли отец о Джимми? О Тае, которого он никогда не видел?