Примархи

Феррус Манус не чувствовал себя заблудившимся, и тем не менее это место было незнакомо ему.

Это была пещера, огромное и отражающее эхо пространство, которое вело в бесконечную темноту. Длинная, неровная трещина раскалывала сводчатый потолок, и он предположил, что упал в незамеченную расщелину в пустыне.

Тусклый солнечный свет проникал сквозь трещину, но растворялся во мраке.

Он несколько раз попытался вызвать Морлоков, но радиосвязь не работала. Не было даже помех. От ретинальных линз было мало пользы, и после нескольких серий пустых сведений он снял боевой шлем.

— Насколько глубоко я нахожусь? — поинтересовался он вслух. Эхо отсутствовало, несмотря на громадные размеры пещеры. Воздух был свеж и холоден. Он чувствовал его ласковое прикосновение к коже, но в воздухе был сильный запах масла и чего-то еще… благовония. Аромат был приторным, абсолютной противоположностью того, к чему он привык. Это было разложение и гедонизм; настолько далекое от твердости и дисциплины, насколько было возможно.

Когда его улучшенное зрение присоединилось к другим чувствам, ему медленно раскрылось больше деталей окружающей обстановки: колонны, линялые остатки резных фресок и широкие триумфальные арки, сделанные из камня. Он увидел монолитные скульптуры. Все они были человеческими, но он не узнал ни лиц, ни облачения. Каменные незнакомцы смотрели на него свысока разрушенными временем лицами. Один — благородный воин без головы — обвиняющее указывал на него пальцем.

— Я не рубил твою голову, брат, — сказал Феррус и зашагал прочь.

Как и его голос, шаги Ферруса не оставляли эхо и он предположил, что это из-за некой особенности геологии. Феррус провел некоторое время с братом Вулканом, который просветил его о достоинствах и отличиях земли и камня.

— Покажи мне, как превратить его в нечто функциональное и полезное, — ответил он, к большой досаде другого примарха. — В противном случае, в чем смысл?

Горгон и Дракон были похожими и, тем не менее, такими разными.

Феррус последовал за ветром, надеясь, что он приведет его к какой-нибудь трещине, которую он мог бы расколоть и таким образом соединиться со своим Легионом. Бриз вывел его из огромной пещеры в широкую галерею, которая, однако, напоминала какое-то затонувшее королевство Старой Земли. Колонны подчеркивали длинный темный путь и поднимались к высокому потолку, который исчезал во мраке. Земля под ногами была темной. Стояла вонь пепла крематория и сожженной плоти. Смертного это могло вывести из себя, но Феррус далеко ушел от подобной слабости рожденных во плоти.

Черный песок…

Мысль пришла незваной, когда он посмотрел на свои ноги.

Точно, как в долине.

— Возможно, гробница или мавзолей, — вслух посчитал он. Но здесь не было ни крипт, ни даже реликвария, только галерея, которая воняла смертью.

Куски отражающего обсидиана, черного как земля, мерцали в свете кристаллов, когда Феррус миновал галерею. Он мельком увидел что-то, или скорее часть образа, в прозрачном камне. В бездонной тьме пылал огромный пожар, и что-то еще… Оно было знакомым, и в то же время чужим.

Словно хватаясь за разбитые осколки сна, Феррус не мог удержать образ целиком достаточно долго, чтобы четко разглядеть. Где бы он ни остановился для лучшего обзора, обсидиан отражал только лицо примарха, суровое и раздраженное.

Возможно, это был очередной каприз света и геологии этого места. Несомненно, в нем было что-то уникальное.

Феррус сопротивлялся порыву извлечь Сокрушитель Наковален и разнести камень на куски, зная, что ничего не добьется этим, и отогнал желание.

«Меня не проведешь так легко», — подумал он и упрямо продолжил путь.

Он почти вышел из длинной галереи, когда что-то еще кольнуло чувства примарха.

Феррус услышал… плач.

Может быть, проделка ветра? Он не чувствовал дуновения, но звук разносился довольно легко.

Это была скорбная песня, нечто столь зловещее, что просачивалась в его душу и наливала свинцом конечности. Примарху не приходилось когда-либо испытывать печаль. Она причиняла ему боль при утрате сыновей в битве, но это был риск, неотъемлемый при том назначении, ради которого их создали. Он принимал его. Он никогда не чувствовал истинную утрату и вот теперь она овладела им, видимость реальной. Его разум наполнили образы братьев, убитых или близких к смерти, труп его отца.

— Что это?

Гнев вытеснил печаль, когда Феррус понял, что стал жертвой очередного колдовства чужих. Он не поддался ему, вернув силу в свое тело только для того, чтобы печальная песнь изменилась в что-то еще, нечто худшее. В воздухе звучали предсмертные крики, словно в этом мрачном месте задержались какие-то призраки, вновь переживая свои последние мгновения перед смертью.

— Выходи! — потребовал Феррус, разыскивая колдуна, который изводил его своими чарами. — Покажись или я разорву это место на части, чтобы найти тебя.