Примархи

Посередине жуткой бойни черепа висели так плотно, что у Ферруса не было выбора, кроме как пройти через них.

Используя Сокрушитель Наковален в качестве стрекала, он осторожно оттолкнул в сторону одну из голов.

Медленный стон покинул мертвые губы. Вторая голова повторила за первой, затем третья и четвертая. Каждый из разлагающихся черепов, охваченный внезапной и ужасающей эпидемией, присоединился к зловещему хору.

Они были живыми. Возвращенные из ада, эти призраки, носящие плоть Ферруса Мануса, вернулись, чтобы преследовать его. Отвращение, гнев и неверие сражались внутри примарха, и он попятился, ожидая нападения. Череп задел его шею. Высохшие губы коснулись его кожи, словно целуя. Отпрянув, он столкнулся с другим, расколов его скулу. Посыпались осколки кости. Зуб вонзился в его наплечник. Феррус вытащил его, зарычав, когда стоны превратились в вопль. Звук был низким и обвиняющим.

Ты сделал это с нами…

Ты обрек нас на эту судьбу…

Мы в заточении из-за тебя!

Феррус сжал кулаки и стиснул зубы.

— Заткнитесь! — прошипел он. Его ярость кипела, и он резко развернулся, выставив перед собой Сокрушитель Наковален.

Мертвые должны оставаться мертвыми…

Такое унижение только подтверждало слабость плоти и ее возможное разложение. Тот факт, что это был вид его собственной смерти никак не повлиял на Горгона. Раньше он сдерживался, позволял своему рассудку останавливать руку. Теперь он сотрет каждый жалкий череп в костяную пыль и воспоминание.

В темноте мелькнула серебряная полоса, свет бойни заструился по ней, как охлажденная кровь…

Первый удар Ферруса так и не последовал.

Его позвоночник охватила адская боль, почти скрутив хребет вдвое. Пластины брони затрещали от внезапных и сильных конвульсий примарха, расколовшись, как горячий металл, который слишком быстро остудили. Вены Горгона наполнила боль, которая убила бы сотню более слабых людей, и она почти сокрушила его. Феррус согнулся, опустившись на одно колено. Выплевывая мокроту и кровь, он гневно заревел и поборол яд. Прозрачное серебро чудесным образом охладило, но не очистило пылающую рану, и примарх выпрямился. Одной рукой Феррус сжал кисть другой. Та пульсировала под пальцами из живого металла, говоря о том, что он ранен. Хуже того, он ослабел. Сокрушитель Наковален куда-то подевался, выскользнув из онемевшей хватки и с лязгом упав на землю.

Он осторожно поднял руку, словно вглядываясь под доспех и ожидая увидеть признаки гангрены. Две раны, глубокие и широкие, как от ударов ножа, пронизывали его металлическую кожу. Раны пузырились ядом, и Феррус недоверчиво смотрел, как живой металл разрушается у него на глазах. Словно ужаленный, он отдернул другую руку, опасаясь, что яд перекинется на нее. Под стекающим серебром обнажилась обожженная и покрытая волдырями кожа, и в ней родилось воспоминание…

Стоит у края лавовой бездны, над ним зверь.

Дышащий холодом и серой.

Руки ободраны и кровоточат, но достаточно крепки, чтобы ломать наковальни.

Зверь слабеет. Битва между ними не прошла даром.

Расплавленное серебро на его боках отражало свет магмы и мерцало маревом.

Такое великолепное существо.

Он все равно убьет его, вне всякого сомнения его превосходство доказано.

Я сильнее.

Клыки обнажены, яростная песнь на его устах.

Он докажет это.

Он найдет способ пробить его сверхъестественную плоть и убить существо.

Лава манила. Его кузница.

Здесь творилось и уничтожалось оружие.

Я докажу, что сильнее.

Я должен, иначе что он сделает со мной?

Воспоминание исчезло, смутное и расплывчатое. Миф и действительность сплели один рассказ, который заставил его задуматься над истиной собственного происхождения. Отвлечение было мимолетным. Необходимость выжить и его инстинкты воина взяли вверх. Вместо поисков Сокрушителя Наковален Феррус сорвал с пояса спату, широкий, остро наточенный и смертельный клинок. Его раненная рука, онемевшая от смертельного яда, безвольно висела. Феррус взял меч в левую руку, приспособив стойку и хватку, прежде чем сделать разрез на кисти, чтобы выпустить яд. По раненной руке заструилась жгучая желтая жидкость, похожая на кислоту, стекая с окровавленных пальцев. Боль уменьшилась, как и гомон в его черепе, по которому словно стучала дюжина кулаков.

Мою голову будто сносят с плеч…

Игнорируя повторяемые сотни раз его собственным голосом предсмертные хрипы, Феррус внимательно следил за тенями. Он быстро повернулся на серебряный проблеск в периферийном зрении, который вспыхнул со скоростью предупредительного маячка.

Сверхъестественные рефлексы спасли его от очередной раны. Он нанес удар, но тварь была невероятно быстрой и ускользнула от разъяренного примарха.

Змееподобная, но не похожая ни на одну из змей, с которыми встречался Феррус. Серебряная чешуя напоминала зверя, с которым он сражался давным-давно. Тогда звезды были всего лишь кусочками гранита в темном небе, и была только Медуза и бесконечная арктическая ночь. Скрытый тенью, образ твари был мимолетным, но знакомым.

Возможно, мы встречались раньше…