Примерный сын (ЛП)

Чудесным образом мне пришло в голову наклеить ценники на последний заказанный товар, чем Корина и занималась все оставшееся утро, по счастью, недолгое. Пока она наклеивала ярлычки, я занялся расчисткой офисного стола, на котором в течение последней недели медленно накапливалась почта, накладные, счета и реклама.

8. Небольшой магазин

— … Нужно много продавать, чтобы сводить концы с концами, Висенте. Тебе нужна продавщица, а она уже на контракте. Один ты не справишься.

— Мама, она плохо говорит по-испански.

Иногда мы с мамой не сходимся во взглядах, и это логично, поскольку мы с ней разные люди, но наши разногласия решаемы. Кто-нибудь из нас уступает, или она, или я. Такова совместная жизнь. Как правило, если дело касалось дома, преимущество было за мамой, поскольку мы живем в ее квартире. Если же речь шла о магазине, то тут было все наоборот, моя точка зрения могла перевесить, поскольку, мне думается, мама считала, что я неплохо веду торговлю. Последние годы не были счастливыми временами процветания для маленьких торговых предприятий, но наша лавчонка канцтоваров пока еще занимала свое место в квартале. Мы обедали — я без всякого желания, матушка, напротив, с большим воодушевлением, словно давешнее своеволие вернуло ей утерянную энергию.

— Она говорит вполне нормально, к тому же она умна и проворна, словом, достаточно подготовлена. Эти люди из стран Востока очень хорошо ко всему подготовлены.

В маме вспыхнула ее давняя симпатия к испанской компартии.

— Господи, да откуда ты знаешь? Она же не пробыла в доме и получаса! Ты разговаривала с ней?

— Не разговаривала, но знаю.

Мне пришлось прикусить язык. Да, мама не говорила с Кориной о ее биографии, о ее прежней жизни до приезда в Испанию, но ведь и я не говорил. Я знал о ней только то, о чем говорилось в написанной от руки рекламной листовке: она говорила по-английски и имела базовые знания по информатике. Я недолго раздумывал над этими сведениями, разве что приписал еще налет хорошего настроения и ответственность, которые мне нравятся, и больше ничего. Остальное ни к чему. Определенные вещи человек может себе представить.

Я согласился с тем, чтобы Корина перешла из дома в магазин, решив, что это не будет помехой в намеченном мною жизненном пути. Я научился согласовывать наши действия. Я открывал магазин, и Корина оставалась там одна обслуживать клиентов первую половину дня, самую нудную и тягучую. Я в это время возвращался обратно домой, чтобы по мере необходимости помочь матери, если она это позволяла. Она милостиво разрешала. Паркер в растерянности бродил туда-сюда за нами по всему дому, что немудрено, поскольку раньше в это время он в полном одиночестве валялся на диване от сиесты до сиесты. Еще не так давно он ходил вместе с нами в магазин, пока однажды туда не ворвалась донельзя разозленная покупательница. Когда она перестала раздраженно орать на меня, то смогла объяснить, что у нее есть дочь-астматик, и что тетрадки, купленные для нее, были насквозь пропитаны эпителием Паркера. Это она так сказала — эпителием. Ее дочь страдала от аллергии, и приготовление уроков превратилось для нее в сущий кошмар, пока они не нашли причину этой самой аллергии. Мне пришлось вернуть ей деньги и нанять человека, которого она самолично посоветовала для основательной уборки. Тот отчистил весь товар, напялив маску и вооружившись потрясающего вида пылесосом, по дизайну нечто среднее между научной фантастикой и стилем ретро. Поступить иначе я не мог, в противном случае я рисковал заявлением с ее стороны об антисанитарных условиях в магазине. Тип в маске, ей-богу, был похож на охотника за привидениями, и парочка ребят, зашедших в магазин что-то купить в то время, как он орудовал там своей уникальной махиной, нашли его забавным. Да он и был забавным. Потом я выпил с ним кофе, и он поведал мне, сколько людей живет с аллергией, и со сколькими ему посчастливилось сблизиться, часто бывая у них дома или на работе. “Кожа покрывает нас, — говорил он, — но есть люди, которых она недостаточно отделяет от мира”.