Приметы и религия в жизни А. С. Пушкина

На следующий день в полном составе суд собрался в Сенате и после молитвы отправился в Петропавловскую крепость. Два жандармских эскадрона сопровождали судей до комендантского дома, а там все уже было готово к торжественной церемонии. За столами, покрытыми красным сукном – министр юстиции, митрополит, все члены Государственного совета, генералы и сенаторы. И все одеты как на парад. Когда судьи присоединились к присутствующим, служители открыли казематы и провели заключенных через задний двор в дом коменданта.

Впервые после долгой разлуки декабристы увидели друг друга. Многие настолько изменились, что узнать их можно было с большим трудом, но они все равно были счастливы: ведь они опять вместе, без цепей. А когда рядом товарищ, ничего не страшно. Раздался радостный смех, некоторые стали обниматься, посыпались вопросы: ведь никто из них толком ничего не знал. Не догадывались они даже и о том, что суд над ними уже состоялся. Их духовный пастырь – протоиерей Петропавловской крепости Петр Мысловский убеждал их, что несмотря на суровый приговор, в последний момент царь всех помилует. И такие слухи усиленно распространялись в обществе. Говорили, что Николай I подписывал приговор с искренним горем и будто бы восклицал при этом: «Каких людей Россия теряет, превосходных, умных, увлекшихся духом времени. Я не могу этого допустить. В своей конфирмации я удивлю всех своих милосердием». (конфирмация – утверждение приговора суда)

Когда все собрались и немного успокоились, обер-секретарь стал читать приговор и конфирмацию. А между тем члены Верховного уголовного суда смотрели на декабристов как на диковинных животных, с плохо скрываемым любопытством, без малейшего сострадания. Некоторые даже наводили лорнеты, чтобы увидеть страх и отчаяние. Напрасно. На лицах злоумышленников не было и тени испуга. А ведь в соседней комнате стояли лекарь и два цирюльника, готовые придти на помощь в любой момент. Но ни им, ни Мысловскому не понадобилось проявлять свое человеколюбие. Все осужденные достойно встретили приговор. А подполковник Лунин, обведя вызывающим взглядом толпу сенаторов, с которыми он был знаком до суда, во всеуслышание хмыкнул и закрутил усы. Он подумал: «Людей можно убить, а их идеи – никогда».

Казнённые декабристы