Прими день грядущий

– Так что же произошло?

Хэнс быстро взглянул на отца:

– Меня подстрелили на дуэли.

– Дуэль? Ты дрался на дуэли? Боже, Хэнс, что же заставило тебя…

Хэнс перестал улыбаться, в его глазах появилось отвращение к самому себе.

– Не знаю, мама, – с болезненной прямотой ответил он. – Я никогда не знаю причину своих поступков. Мне так легко увидеть неправду в том, что я уже сделал, но только потом, после случившегося, – молодой человек снова посмотрел на Рурка. – Я совершил много такого, чем не могу гордиться, папа.

Ужин проходил спокойно. За столом собрались почти все Эдеры. Израэль расспрашивал Хэнса о его жизни в столице, но тот отвечал рассеянно и неохотно. Он закрыл эту главу своей судьбы так же, как закрылась рана на руке. Все, что осталось – это длинный синевато-багровый шрам да постоянная ноющая боль в поврежденной кости, которая вряд ли когда-нибудь заживет.

Хэнс едва притронулся к жареному мясу и овощам и вышел на крыльцо, все еще не придя в себя от того, что произошло с Ребеккой. Он попробовал представить себе так надоедавшую ему своими псалмами сестренку в руках индейцев и содрогнулся от ужаса.

По окончании ужина малышку уложили спать, а Люк с Израэлем отправились распрягать на ночь лошадей. Наблюдая за Люком, Хэнс осознал, что видит перед собой совершенно незнакомого человека. Его удивило, что брат так ловко обращается с лошадьми и еще успевает шутить с Израэлем во время работы. Тяжело вздохнув, Хэнс подумал о том, что никогда по-настоящему не знал Люка, да и не стремился узнать.

Только сейчас Хэнс пожалел о том, что упущено: он слишком отдалился от братьев. Люк, а не он, стал примером для Израэля, и тот смотрел на Люка так, как сам Люк никогда на Хэнса не смотрел. Да и Люк не нуждался в старшем брате. Он вырос уже выше Хэнса, а уверенности у него было больше, чем у взрослого.

Когда родители вышли на крыльцо, Хэнс признался:

– Я скоро уеду.

Мать с недоверием взглянула на него:

– Но почему, Хэнс? Ты же только что вернулся домой.

– Я не могу оставаться здесь.

– Можешь, сынок. Это твой дом.

Хэнс в отчаянии с такой силой ударил по перилам крыльца, что дерево жалобно заскрипело:

– Выслушайте же меня, черт возьми! Я должен уехать!

– Хэнс!

– Вы не спрашивали меня о дуэли, но, думаю, скоро и так все узнаете.

Его голос срывался от волнения, выдавая царившую внутри Хэнса сумятицу.

– Я убил человека, который ранил меня.

В наступившей тишине было слышно, как за их спиной в гостиной тикали над камином часы.

Женевьева невольно вспомнила день, когда Рурк уезжал на поиски дочери в дикую страну. Сегодня она с тяжелым сердцем готовила к такому же путешествию Хэнса. Смена белья, иголка с нитками, расческа, бритва, кусок мыла, кое-какая утварь для приготовления пиши, несколько инструментов – все это Женевьева положила в седельную сумку сына.

Мими Лайтфут собрала кое-что из продуктов: сухари, вяленое мясо, кофе, сушеные бобы, сахар. Внешне она выглядела довольно бесстрастной, хотя в душе была глубоко обеспокоена судьбой своего питомца.

Люк и Рурк позаботились о самом главном. Они принесли длинное, отполированное до блеска ружье, мешок с пулями, кремни, шомпол, завернутый в промасленную материю запас пороха, а также снабдили Хэнса остро заточенным охотничьим ножом и томагавком, с которым Рурк не расставался во время войны.

Когда сборы были закончены, вся семья в напряженном ожидании собралась во дворе. Хэнс облачился в охотничью рубашку с бахромой и сшитые Мими штаны из оленьей кожи. Он окинул родных внимательным взглядом; при этом уголки его рта сложились в печальную улыбку.

Рурк улыбнулся в ответ:

– И куда наш денди собирается направиться?

Хэнс искоса взглянул на отца.

– Если то, что я слышал о Кентукки – правда, думаю, отправиться куда-то за Синие горы, – он подхватил на руки маленькую Сару, которая все эти две недели преданно топала за ним по пятам, и, дотронувшись подбородком до ее волос, вздохнул: – Как бы мне хотелось, милая, иметь время узнать тебя так, как я знал Мэтти. Однажды я пообещал взять ее с собой на другой конец света, но теперь вот еду один.

Сара крепко поцеловала Хэнса и тут же убежала гонять амбарного кота, который как раз появился во дворе.

Смущаясь, подошел Израэль. Старший брат всегда вызывал у него чувство, похожее на священный трепет. О странных манерах и диких выходках Хэнса шепотом сплетничали в церкви еще со времени его внезапного разрыва с Джейн Карстерс. Израэль робко протянул Хэнсу Библию.

– Что это? – фыркнул тот. – Ты считаешь, что я должен молиться об искуплении всех грехов и совершенствоваться там, за горами?

Израэль вздохнул, уловив в голосе брата сарказм, и мрачно заметил:

– Но ведь ты когда-то читал ее.

– Именно так, парень. Что может быть забавнее анекдота о том, как Гедеон разрушил жертвенник Ваалов? – заметив осуждающий взгляд Израэля, Хэнс перестал шутить и, засунув томик в карман рубашки, сказал: – Я буду читать ее, обещаю.