Прими мою печаль

— Пока мы не начали — ты что-нибудь сегодня пила? В меня стреляли. Я знаю, каково это.

— Ибупрофен. Сильное обезболивающее я выпью на ночь, — она неловко прижимала руку к боку.

— Ты меняла бинт?

— Нет.

— Разве уже не пора?

— Наверное, — Бри обхватила раненую руку. — Ты предлагаешь сам это сделать?

— Да.

Они остановились и молча смотрели друг на друга несколько секунд.

— Ладно, — Бри снова возобновила шаг. — Но тебе придется подняться со мной наверх. Не хочу, чтобы дети это увидели.

Они вошли на кухню. Милашка тут же подскочила, радостно их приветствуя, и обрубок ее хвоста бешено ходил взад-вперед. Дана наклонилась над разделочной доской, нарезая прошутто. Милашка развернулась, побежала назад и уселась у ее ног, пуская голодную слюну.

Мэтт принюхался — судя по запаху, Дана что-то пекла. Квадратная сковорода стояла на подставке в центре стола. Черный кот Бри, Вейдер, оценивающе изучал результаты ее работы, сидя на кухонной стойке.

— Ты рано, — Дана окинула Бри проницательным взглядом. Бри почесала кота за ушами.

— Я пойду схожу в душ и переоденусь.

— Тебе помочь с перевязкой? — Дана обеспокоенно оглянулась на Мэтта.

— Нет, — Бри поправила перевязь. — Мэтт все сделает.

— У меня есть опыт, — заверил он ее. Дана кивнула.

Вейдер перепрыгнул с кухонной стойки на стол и с интересом принюхался к мясу. Дана сердито на него прищурилась.

— А ну назад, мистер.

Вейдера это не впечатлило, и Мэтт снял его со стола и поставил на пол, за что был награжден крайне недовольным кошачьим взглядом. Он запрыгнул назад на стойку, где до этого и сидел, и принялся тщательно вылизывать шерсть там, где до нее дотронулся Мэтт.

— Где дети? — спросила Бри.

Дана указала кончиком ножа в сторону окна, выходящего на конюшню и открывающееся за ней пастбище.

— Кормят лошадей.

— Мы скоро вернемся, — сказала Бри. Мэтт поднялся вслед за ней на второй этаж и удивленно замер на пороге ее спальни.

— Она очень отличается от остального дома.

— В остальном доме я оставила все так, как было при сестре. Хотела, чтобы все было так, как они привыкли. В их жизни и так все перевернулось с ног на голову. Дом должен чувствоваться домом. А здесь моя мебель из квартиры в Филадельфии. Мне нужна была хотя бы одна комната, которая будет правда моей.

Дизайн был не то чтобы современным, но ровные прямые линии и гладкие полированные поверхности сильно выделялись на фоне остального дома, оформленного в фермерском стиле.

— Закрой дверь. Не хочу, чтобы зашли дети, — она сняла перевязь и расстегнула верхнюю пуговицу на рубашке.

Вчера в больнице Мэтт видел, что под рубашкой она носит майку, но собственными глазами видеть, как Бри медленно расстегивает пуговицу за пуговицей — это было чертовски сексуально, даже учитывая текущие обстоятельства. Он ничего не мог с собой поделать. Он был всего лишь человеком.

— Я промою рану в душе, — она бросила рубашку в корзину для грязного белья. — Но тебе нужно будет помочь забинтовать ее заново.

— Помочь снять бинт?

— Конечно.

Бри согнула и разогнула свою идеально мускулистую руку, разминая затекшие мышцы. Затем она нырнула в шкаф, схватила чистую одежду и ушла в ванную.

Мэтт последовал за ней. Желание поднималось в нем с новой силой.

Сосредоточься.

Он вымыл руки, осторожно снял старый бинт и осмотрел зашитую рану.

— Красной не выглядит. Никаких следов инфекции я не вижу, но уверен, болит она просто адски.

Бри вывернула шею, чтобы посмотреть на выходное отверстие от пули в отражении зеркала.

— Шрам останется.

— Твоя татуировка такая красивая, — Мэтт дотронулся до стрекозы, сидящей на задней стороне ее плеча. Под краской чувствовался выпуклый шрам.

Мэтт повернул Бри к себе лицом. Она взглянула ему в глаза, а он изучал ее татуировки и ее шрамы. Мэтт провел пальцами вдоль контура лианы — шрам — которая обвивала ее плечо. Шрам располагался в опасной близости от шеи и в длину был несколько сантиметров. Мэтт был сыном доктора, и его познания в анатомии были выше, чем у обычного человека. Он дотронулся до ключицы. Прямо под ней на коже был вытатуирован цветок, а в его центре — круглая выпуклая точка. Должно быть, то место, куда попал собачий клык. Так близко к артерии, проходящей через подмышечную впадину.

Так близко к тому, чтобы ее убить.

— Тебе повезло, — хрипло сказал он. — Хотя, думаю, тогда тебе так не казалось.

— О, я знаю, — она нахмурилась. — Врач скорой помощи сказал, что если бы укус пришелся на сантиметр левее, я бы истекла кровью за минуту.

— Мне так жаль. И мне жаль, что врач тебе такое сказал. Это должно быть очень страшно.

Бри улыбнулась.

— Он не хотел меня напугать. Он злился на мою мать. Она очень неубедительно пыталась уверить его в том, что на меня напала бродячая собака. Он видел, что она лжет. Она не слишком-то умела врать.

— Почему она не сказала правду? Почему не попробовала уйти от твоего отца?

Татуировка пришла в движение, когда Бри пожала плечами.