Примирение

- Просим! - воскликнул Лукашевский. - Верно, кто-нибудь из наших...

V

- Конечно!.. Милостивый пан доктор даже через стену узнает доброго человека.

С этим веселым приветствием к ним обратился некто в светлом пальто, державший в руке блестящий цилиндр. Гость был толстенький, бело-розовый, бритый, улыбающийся; и не последнее украшение его лица составляла гигантская борода, начинавшаяся на кончике подбородка и раскинувшаяся на его выпуклой груди наподобие павлиньего хвоста. Всей своей фигурой он производил впечатление херувима, которого творец слишком долго продержал в инкубаторе и позволил ему разрастись до двух центнеров живого веса.

Тот факт, что появление такого красавчика в квартире студентов не вызвало у них энтузиазма, следует приписать недостаткам человеческой натуры. Громадзкий отступил вместе со своим кошельком и побледнел так, словно увидел привидение; Квецинский смутился; Лукашевский нахмурился, и только Леськевич окинул гостя желчным взглядом и спросил:

- Откуда вы взялись?

- Ведь вы же сами, господа, назвали дату приезда доктора Лукашевского как последний срок...

- Я пока еще не доктор, - холодно заметил Лукашевский.

- Но сегодня тринадцатое сентября, опоздание на пять дней! - засмеялся гость, лаская тонкими пальцами свою фантастическую бороду.

- У вас хорошая полиция, - вставил Квецинский, по прозвищу Незабудка, ведь Лукаш только что вылез из вагона.

- Боже упаси! При чем тут полиция? - возразил гость. - Вы так сердечно здоровались с коллегой, господа, что полгорода уже оповещено о его приезде... Что это за мальчик?.. Красивый паренек, - добавил он, потрепал мальчика по подбородку и брезгливо отряхнул пальцы.

- Просто-напросто обыкновенный Валек, - объяснил Лукашевский.

- А паспорт у него есть?

- Странный вопрос! - вмешался Квецинский. - Все равно что спросить у вас: умеют ли писать управляющие домами.

Гость широко развел свои белые руки, словно собираясь взлететь, и сказал менее сладким, зато более решительным голосом:

- В таком случае пусть этот молодой человек пришлет сегодня с дворником паспорт, а вы, господа, будьте любезны немедленно вручить мне двадцать четыре рубля. Я как раз иду к хозяину, он вызвал меня, и не сомневаюсь, что он устроит скандал из-за опоздания на пять дней... Собственно говоря, даже на двенадцать дней, потому что обычно он собирает квартирную плату по первым числам.

Лукашевский извлек кошелек, то же самое намеревался сделать Квецинский, а Громадзкий с очень озабоченным видом носился по своей комнате и, казалось, в разных ее углах искал деньги. Только Леськевич, видимо обеспеченный большими капиталами, сел верхом на лилово-красное кресло и, опершись на поручни, насмешливо спросил:

- Почему же ваш хозяин такой педант? Неужели он не может еще с недельку подождать денег за квартиру?..

Громадзкий насторожился; мысль о недельной отсрочке взноса показалась ему необычайно удачной, невзирая даже на то, что сформулировал это предложение его враг, Леськевич.

Красавец управляющий стал пунцовым, как кресло.

- Побойтесь бога, господа! - воскликнул он. - Не навлекайте на меня гнев хозяина! Клянусь...

- Да на что ему столько денег?.. - допытывался Леськевич.

- Неужели вы не понимаете?.. Во-первых, налоги, во-вторых, ремонт дома...

- Когда? Где? - раздались голоса.

- А газ, а водопровод, и опять же канализация... Господа, - продолжал управляющий, - сколько пожирают у нас денег проклятые земляные работы... Ну, хотя бы эта старая история - когда на Крулевской ураган (именно из-за канализационных труб) прорыл такую воронку, что, клянусь богом, в нее можно было вогнать пол-Варшавы...

- Ого!

- Пол-Маршалковской улицы...

- Ну, ну!..

- Ладно, пусть только пол-Крулевской, все равно чудовищный расход... миллионы! - продолжал красавец управляющий, сверкая глазами.

- Сдается мне, что вы немножечко тарарабумбияните, - вставил Квецинский.

- Как? - удивился управляющий.

- Ну, немножко привираете. - объяснил Леськевич.

Гость так энергично взмахнул руками, что едва не выронил блестящий цилиндр.

- Эге!.. - с негодованием воскликнул он. - У вас, господа, в голове шуточки, а у меня неприятности...

- Ну, давай уж, давай, Селезень, шесть рублей, - прервал управляющего Лукашевский. - Громада, не потерял ли ты, случайно, ключ от своей кассы?

- Сейчас!.. Сейчас!.. - ответил Громадзкий. Чувствовалось, что он очень удручен.

И, подойдя к окну, он так широко раскрыл свой потрепанный кошелек, словно собирался исследовать под микроскопом его содержимое. Сперва он достал три рубля, потом рубль, опять рубль, и, наконец, из разных тайничков выбрал мелочь, бормоча:

- Шестьдесят копеек, семьдесят копеек, семьдесят пять копеек, вот и целый рубль!.. - заключил он, и в голосе его было больше грусти, чем ликования.

Теперь нужно было собрать все кредитки в одну кучку, обменять мелочь на рубль и вручить управляющему, - эту миссию взял на себя Лукашевский. Свою задачу он выполнил быстро и точно, хотя без свойственного ему размаха; возможно, это объяснялось тем, что состояние духа товарищей в тот момент было удивительно торжественным.