Читаем Примириться с ветром полностью

— Чего ты от меня, в конце концов, хочешь? — мои нервы не выдержива­ют. Я готов броситься на жабу и столкнуть ее назад в болото. К сестрам кло­нированным, которые подпирают мое облако пирамидальным столпом. Пусть они катятся к черту, в тартарары, а я хочу послушать «Рамштайн». Только их и в эту минуту. Только сейчас и здесь! Несмотря на безграничную пустоту ввер­ху и болото внизу. Снова не поверите, но так бывает. Что в сравнении с этим желанием любовь, ложь, страх. Я хочу! Вот главное качество каждого из нас. И никакая мудрая жаба не сможет помешать моему (нашему: его, ее, их) жела­нию. Для этого у меня (у нас) есть все необходимое: память, воспоминания, воображение. Невидимый МР-3 плеер в мозгах. Он не нуждается в подзаряд­ке. Закрыл глаза — и зазвучала бас-гитара, к ней присоединяются ударные. Но что такое, ресницы не смыкаются. Словно между веками спички вставлены.

— А помнишь ящерицу? — жаба уже всем телом вскарабкалась на обла­ко. Мое розовое пристанище желеобразной медузой колышется под ее тяжес­тью. А мне больше некуда двигаться. Я на самом краю.

— Какую ящерицу? — Мне уже безразлично, что будет дальше, чем закончится поединок (а может, игра, забава) между человеком (мной) и жабой, мерзкой жабой. — О какой ящерице ты говоришь? — переспрашиваю.

— О той, которую проткнул сухой веточкой пижмы насквозь, через щелочки-уши.

— Откуда ты знаешь? Никто ведь не видел. Я был один. Я и ящери­ца. — Мне и в самом деле интересно: откуда знает жаба об искалеченной и уничтоженной ящерице из давних пионерско-лагерных времен. Из затяну­тых туманом забытья времен детства. — Сдохла ящерица.

— Знаю, что сдохла, — буднично констатирует жаба.

— Тогда зачем спрашиваешь? — В моей душе зарождается и крепнет злость на четырехлапую тварь, которая оккупировала мое, только мое розовое облако.

— Успокойся, — советует она. — Нам часто бывает стыдно за детские поступки.

— Ага, уже нам. Кого конкретно имеешь в виду?

— Ты еще не понял, кто я? — жаба снова улыбнулась во всю ширь своего беззубого рта.

— Ну, ограниченный я, тупой, недалекий, глупый.

— Люблю самокритику. Она словно «негриппин» для простуды.

— Так кто же ты? — выдыхаю в морду твари.

— Я твоя жаба. Та, что живет в каждом человеке. Не все, правда, хотят ее видеть.

— Тьфу ты, погань, — я смачно плюнул в единственный глаз мерзкого создания.

— Нельзя плевать в самого себя.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза