Примула. Виктория

Сын вырос в тюремном заточении, где, впрочем, получил обычное для аристократа того времени образование. Из тюрьмы он был освобождён по указу взошедшей на престол Марии. Он был моложе её лет на десять, но это как раз и не имело особого значения. Мария осыпала Кортни милостями, пожаловала ему наивысшие государственные награды. Но, несомненно, Кортни представлялся ей слишком прозаичным. Она была по-своему романтическая мечтательница. Она мечтала видеть во главе обновлённой, вернувшейся к истинной вере Англии совсем другого человека, человека, рождённого на родине её материнских предков. Она даже знала, кто он, этот человек. Она уже выбрала его себе в мужья. Теперь осталось, чтобы и он выбрал её. Сын Карла, императора священной Римской империи[11], испанский принц Филипп[12].

Карл V приходился Марии родственником. Его мать, королева Иоанна Безумная, была родной сестрой Екатерины Арагонской, то есть Карл V был двоюродным братом Марии. А Филипп... соответственно, племянником.

Филипп также был моложе Марии более чем на десять лет. Лучший его портрет написан знаменитым Тицианом[13]. На наш взгляд, Филипп выглядит старше своих лет. У него большой лоб, небольшая бородка клинышком и стабильно меланхолическое лицо. Матерью его была Изабелла Португальская. Он часто болел и в этом был сходен со своей возможной невестой, Марией Английской. Его ненавидели в Нидерландах, испанской провинции. Недоброжелатели толковали о его извращённой порочности.

Мария писала Карлу. Она фактически уже просила его отправить в Англию Филиппа. Мария не была никак знакома с Филиппом. Её устремления к испанскому принцу были сугубо романтическими, В Лондон прислали из Мадрида портрет кисти Тициана. Вероятно, этот портрет произвёл на королеву сильное впечатление. Теперь он представлялся ей идеалом мужчины и короля. Она заочно влюбилась в него.

Но можно себе представить, что Мария волновалась. Можно себе представить, что она вспоминала свою мать, которая была шестью годами старше Генриха. Можно себе представить Марию робеющей в предчувствии близкого брачного союза. Можно себе представить девственницу, страшащуюся мужских объятий. Можно себе представить немолодую девушку, ревностно преданную религии; наклонную скорее к аскетизму, нежели к супружеским радостям. Всё это возможно представить себе.

Она всё же очень хотела выйти замуж за Филиппа и готова была любить его всей душой.

Рядом с ней существовала реальная претендентка на английский трон — дочь Генриха и Анны Болейн — Елизавета. Вероятно, Мария не хотела раздражать подданных новыми расправами. Она мечтала устранить возможную соперницу естественным, что называется, путём, то есть просто-напросто родить в законном браке сына, само появление которого на свет уже навсегда преградит Елизавете путь к трону.

Филипп уже готовился отплыть в Англию. Страна шумела, как растревоженный улей. А если Мария умрёт, так и не родив наследника? Что тогда? На английский престол сядет испанец?!

Филипп тоже не очень-то доверял своим будущим подданным и приближённым. Он вёз с собой не только собственных поваров, но даже и съестные припасы — на первое время.

Волновало англичан и то, что Филипп уже успел жениться и овдоветь, и даже имел сына Карлоса, которому уже исполнилось восемь лет. Таким образом, в случае смерти Марии, к примеру, от родов, на престол могли бы претендовать чужаки.

Филипп отплыл в Англию летом 1554 года.

Разумеется, он был торжественно встречен. Королева ждала его в Винчестере. Прежде они никогда не видели друг друга. Испанцам Мария не понравилась, показалась старой и некрасивой. Ей же, судя по всему, жених понравился сразу. Теперь она была влюблена не в отвлечённый идеал, не в портрет, исполненный прекрасным художником, но в живого мужчину, который приблизился к ней и приветствовал её поцелуем в губы, по-английски.

Торжественный обряд венчания происходил в Винчестерском соборе. Все не могли не заметить, что бракосочетание пришлось на день святого Иакова, которого испанцы издавна почитали как покровителя своей страны. Это ни у кого из англичан восторга не вызвало. Но в целом свадебные торжества доставили народу немало развлечений. Парадное венчание, пиры, угощения, уличные представления. Из уст в уста передавалось: «Королева ест на золотой тарелке, а Испанец — всего лишь на серебряной!» Это унижение испанца примиряло с ним англичан.

Но всё же в Лондоне постоянно вспыхивали стычки и драки между горожанами и прислугой знатных спутников Филиппа.

В сентябре придворные лекари установили беременность королевы. Медицина шестнадцатого века не отличалась особым совершенством. Вполне возможно предположить, что врачи приняли за признаки беременности признаки начала ракового заболевания. Но покамест король и королева всё ещё верили в то, что на английском троне вновь воссядет католик, принц, король, с младенчества воспитанный в истинной католической вере.