Принимаю бой

Палубу эсминца усеяли убитые и раненые. Оставшиеся в живых вели огонь по противнику из пулеметов, не давая возможности японцам подойти к кораблю. Тем временем мичман Андрей Акинфиев сжигал сигнальные книги и секретные карты — они не должны попасть в руки врага. Разорвавшимся снарядом Акинфиев был убит. Старший рулевой Владимир Баранович быстро сунул документы в мешок, прикрепил балластину и швырнул за борт.

«Страшный» погружался…

И вдруг японские корабли бросились наутек — к погибавшему миноносцу шел крейсер «Баян».

На месте боя «Баян» подобрал всего лишь пятерых израненных моряков, остальные — их было пятьдесят один — погибли вместе со «Страшным».

Весть о подвиге его экипажа облетела Россию. Повсюду начался сбор средств на постройку нового боевого корабля, который бы носил это славное имя.

Спустя год в штат кораблей Балтийского флота зачислили эскадренный миноносец «Страшный». Он был почти втрое крупнее предшественника.

В тот же день — 15 апреля 1905 года — в состав Балтийского флота был включен новый эсминец «Инженер-механик Дмитриев», а в Сибирскую флотилию — «Капитан Юрасовский» и «Лейтенант Малеев». Два последних корабля были построены в Петербурге, доставлены по железной дороге во Владивосток, там собраны и опущены в море.

Накануне Великой Отечественной войны Краснознаменный Балтийский флот получил первоклассный эскадренный миноносец, на борту которого сияли литые медные буквы: «Страшный». Экипаж его защищал морские подступы к городу Ленина, огнем орудий уничтожил множество фашистских солдат, танков, бронемашин.

А чем же примечательна история картины, отображающая бой «Страшного» в Японском море? Ее написал ученик знаменитого Айвазовского Сахаров, написал вскоре после боя по рассказам непосредственных участников. А музею подарила картину семья героя — лейтенанта Е.А. Малеева: да ведают потомки, как сражались наши моряки.

Портрет командира

— Фотографию отца? — На другом конце провода задумались. — Ну что ж, согласен! В ближайшие дни возьму машину, привезу.

На «Авроре» недоумевали: машина для фотопортрета?

А все началось от того дня, когда к трапу крейсера подошел седоусый старый человек.

— Бывший электрик «Авроры» Андрей Павлович Подлесный, — представился он часовому. — Приехал в Ленинград посмотреть родной корабль. Разрешите подняться на палубу?

Часовой вытянулся, взял карабин, «на караул» и впился глазами в пришедшего. Сколько раз он слышал о подвиге Подлесного в Цусимском сражении — подвиге, спасшем корабль. Герой, оказывается, жив…

Через несколько минут о приезде Подлесного знала вся команда. Каждому хотелось посмотреть на человека, имя которого навсегда вошло в летопись корабля.

У дверей каюты боевой и революционной истории крейсера, которую осматривал Андрей Павлович, толпились матросы.

Потом была встреча в кубрике.

— Понравился мне ваш музей, — сказал Подлесный, — только вот об участии «Авроры» в Цусимском сражении материалов маловато. А ведь даже в том безнадежном бою команда крейсера геройски выполняла свой долг. И в этом немалая заслуга командира капитана первого ранга Егорьева, погибшего тогда смертью храбрых. Боевой был офицер, крепко уважали его матросы. Надо обязательно поместить в музее его портрет.

В дождливый октябрьский день 1904 года «Аврора» в составе 2-й Тихоокеанской эскадры вышла из Либавы на Дальний Восток сражаться с японцами. На ее мостике стоял капитан первого ранга Евгений Романович Егорьев — старый, опытный моряк. Он хмурился: странно выглядела наспех укомплектованная, слабо обученная эскадра. «Аврора» да еще несколько кораблей — хороши, а остальные — допотопные скороходы. «Мы похожи на конвойных большого верблюжьего каравана», — с грустной усмешкой сказал он вахтенному офицеру, обозревая растянувшуюся на несколько, миль вереницу «престарелых» броненосцев, громоздких транспортов, санитарных судов, буксирных пароходов.

В Танжере к «Авроре» подошел английский миноносец. Рядом с его командиром стоял адмирал. А флага адмиральского на мачте не было… Егорьев громко возмущался грубым нарушением морской традиции.

— По-воровски, тайно приблизиться к эскадре, подглядеть и, конечно, сообщить японцам… И это делают моряки, кичащиеся своим рыцарским благородством…

Знал командир «Авроры», что впереди смертельный бой, и упорно готовил к нему команду. То и дело на крейсере звучал горн, сигналы боевой тревоги звали матросов к орудиям.

Егорьев дотошно проверял, как быстро подаются из погребов снаряды, насколько точно комендоры наводят пушки. Лазил в кочегарки, в трюмы, наблюдая учения по заделке пробоин, по тушению пожаров.

Все удивлялись неутомимости командира. Когда он только отдыхает? И всегда бодрый, с белоснежным воротничком, подтянутый.

Моряки уважали Евгения Романовича за человечность: никогда не повысит голос на матроса, во всем разберется справедливо. Среди офицеров и кондукторов были любители по всякому поводу пускать в ход кулаки, но они боялись Егорьева, знали — не простит издевательства над «нижними чинами», спишет с корабля.