Принимаю бой

12 января 1942 года после сурового боевого похода катер зашел в Сочи.

— Пойдемте, друзья, в гости к Николаю Островскому, — предложил командир.

В доме № 47 по Ореховой улице моряков приветливо встретили сотрудники музея-квартиры писателя-бойца. Они провели их в комнату, где несколько лет назад, тяжело больной, прикованный к постели, лишенный возможности двигаться и видеть, Николай Островский по четырнадцать часов в сутки трудился над книгой.

— Не забыли? — Сотрудница музея сняла с полки томик «Как закалялась сталь» и негромко прочитала: — «Медленно, строчка за строчкой, рождались страницы. Все, что писал, он должен был помнить слово в слово… Ему приходилось по памяти читать целые страницы, иногда даже главы…»

Матросы с волнением слушали рассказ о бурной комсомольской юности Николая Островского, о его жизни-подвиге.

— А что за корабль, на котором вы служите? — полюбопытствовали в музее.

— Малый охотник за подводными лодками. Но мы всё делаем: и десанты высаживаем, и с авиацией сражаемся, и вражеский берег обстреливаем…

— Словом, катерок ваш маленький, да удаленький, — улыбнулась сотрудница. — Надеюсь, мы еще услышим о нем…

На прощание сказала:

— Николай любил моряков. Его учителем был «обветренный морскими шквалами» большевик, балтийский матрос Федор Жухрай.

Морякам вручили книгу «Как закалялась сталь» с надписью на обложке: «Пограничному кораблю от Музея Н. Островского».

— Будьте такими, как Павел Корчагин.

Книгу Островского моряки хранили как драгоценность. В перерывах между походами ее читали вслух, многие места матросы знали наизусть. И не уставали восхищаться Павкой Корчагиным. Какой отважный парень! Как беззаветно любил свою Родину, свой народ!

Стоянки в базах были недолгими, катер почти беспрерывно выполнял боевые задания. Сражался под Севастополем, Керчью, Новороссийском. На молодых, почти мальчишеских лицах залегли суровые складки. Матросы уже не «кланялись» вражеским снарядам и бомбам, дрались хладнокровно, расчетливо. У многих на форменках сверкали ордена и медали. А командир катера старший лейтенант Павел Сивенко упорно продолжал закалять моряков. Мало того, что они отбивали атаки фашистских бомбардировщиков, он беспрерывно тренировал комендоров в наводке орудий, даже когда катер находился в базе и моряки могли бы отдохнуть.

Весной 1943 года катер конвоировал к линии фронта транспорты с войсками, оружием и боеприпасами, танкеры с топливом для самолетов. Было трудно… Переходы совершались по ночам, в штормовую погоду. Большим судам качка не помеха, а «МО-065» как скорлупка прыгал по волнам, черпая бортами воду. Мокрые с головы до ног, матросы помногу часов выделывали ногами замысловатые па, чтобы сохранить равновесие и удержаться на ногах у орудий и пулеметов. И при этом неотрывно наблюдать за морем и воздухом, а часто вести бой с катерами и самолетами.

Когда было особенно тяжело, Сивенко напоминал морякам: «А ты забыл, как под Новоград-Волынском семнадцать раз в день в атаку ходили и взяли-таки наперекор всему?»

И настал день, когда экипаж «МО-065» тоже одержал победу «наперекор всему».

25 марта 1943 года катер получил приказ отконвоировать в прифронтовую базу транспорт «Ахиллеон» с оружием и три шхуны с боеприпасами. Всю ночь конвой без огней двигался к месту назначения, всю ночь под леденящим, порывистым ветром стояли моряки у орудий.

Утром послышался гул моторов, из-за облаков показалась восьмерка самолетов с черными крестами на крыльях. Гитлеровские бомбовозы стали заходить в атаку на транспорт. Катер, находившийся в сотне метров от судна, мог бы стрелять со своей позиции. Но командир направил его почти вплотную к «Ахиллеону» — оттуда лучше бить по самолетам, когда они бросятся в пике.

Катер шел под бомбы, шел, чтобы принять удар врага на себя.

Фашистские самолеты напоролись на кинжальный огонь, один «юнкере» задымил и ушел в сторону моря, остальные не рискнули пикировать, бомбили с высоты.

Вокруг маленького кораблика рвались тяжелые фугаски, осколки дырявили корпус.

Едва успела отбомбиться первая группа, как на горизонте появилась вторая. Несколько «юнкерсов» устремились к транспорту. Перед ними тотчас встали бурые облачка разрывов — стрелял «МО-065». Его орудия били в упор — в моторы, в кабины летчиков. И гитлеровцы не выдержали, отказались от пикирования.

Самолеты кружились среди облаков, сбрасывая бомбы. Одна из них взорвалась рядом с «морским охотником», его подбросило, горячая воздушная волна смела несколько матросов в воду. Контуженные, оглушенные, они, борясь с волной, подплыли к катеру, забрались на борт и снова встали к орудиям и пулеметам.

Действовали все, даже тяжело раненные. Одни отбивали атаки, другие заделывали пробоины в корпусе, третьи тушили пожар.

К конвою подошло еще тридцать бомбардировщиков. Шестерка самолетов теперь занялась только катером — видимо, летчики предыдущих групп предупредили по радио командира полка. Ведя пушечно-пулеметный огонь, «юнкерсы» заходили на кораблик то с кормы, то с носа.