Принц Альберт (ЛП)

Её лицо смягчается. – Я не хотела быть неблагодарной, - говорит она. – Просто всё происходит слишком быстро. И ты уже знал о помолвке. Я была единственной в той комнате, кто услышал эту новость впервые.

- Что ж, это было сюрпризом для меня, когда я вернулся из Афганистана, - произношу я. – Меня давно здесь не было, знаешь ли. Поездка в Вегас заключалась в том, чтобы выпустить пар с друзьями, в американском стиле.

- Ты был в Афганистане? – спрашивает она.

- В армии, - отвечаю я. – Королевская армия Протровии.

Она мгновение изучает моё лицо. – Я не знала, что они посылают таких людей, как ты, в Афганистан.

- Людей вроде меня? – спрашиваю я, смеясь.

- Это не то, что я подразумевала, - говорит она, и на её лице распространяется румянец совершенно другого оттенка красного.

- О? – спрашиваю я. – Значит, ты хотела сказать, что это не снисходительное, не унизительное отношение.

- Я имела в виду благородных кровей, - отвечает она. – Ты знаешь, что я хотела сказать. Тебе просто нравится заставлять меня помучаться.

Это ещё не всё, что мне хотелось ей дать. Слова крутились на кончике моего языка, но я так их и не сказал. Не трахаясь более двух недель, с тех пор, как был в Вегасе, я был слишком возбуждён, и едва мог сосредоточиться. Вот в чём проблема. Вот почему я стою с жёстким стояком перед этой девушкой, её лицо обращено вверх, а глаза выдают раздражение на меня.

- Я признаю, что заставляю тебя помучаться, как ты изящно выразилась, и это вызывает определённую привлекательность, - говорю я, специально снисходительно.

- Извини, что я не такая изящная, как ты, - сказала она, закатывая глаза.

- В Протровии есть американское посольство, - говорю я. – Если тебе нужно, то можешь получить там новый паспорт.

- Пытаешься сейчас от меня избавиться? – спрашивает она. – Ты не собираешься убедить меня остаться?

- Ты взрослая женщина, - говорю я. – Если ты не хочешь остаться этим летом на фейерверки, то уверен, что у тебя найдутся более интересные занятия.

- Фейерверки? – спрашивает она, когда я разворачиваюсь, чтобы уйти. – Ты имеешь в виду, весь этот театр со свадьбой?

Я не имел в виду свадьбу.

- Конечно, - говорю я. – Это тоже.

Я наблюдаю, как тот же самый румянец распространяется по её щекам.

Я разворачиваюсь и, насвистывая, ухожу, оставляя её стоять в коридоре.

Если Белль останется на лето, то фейерверки, безусловно, на повестке дня.

ГЛАВА 6 Белль

Я скрываюсь в своей комнате. Комната – это невероятное преуменьшение. Я остаюсь в одной из семейных резиденций во дворце – огромный люкс размером с квартиру, с нелепой гардеробной, наполненной дизайнерской одеждой и обувью моего размера. Это всё, что вы ожидаете от дворца – невероятно роскошный, с антикварной мебелью, тканями винного цвета и позолоченными аксессуарами.

Прошлой ночью я спала как убитая, дольше, чем за последние несколько лет. И я провела целый день, отсиживаясь в своей комнате, изо всех сил стараясь сделать вид, что ничего из этого на самом деле не происходит.

Я избегала всего, что касалось повестки дня.

В прямом смысле, повестка дня – это настоящая программа о том, как бы вы хотели организовать свадьбу или выпускной вечер. Это было напечатано на бумаге нежно-кремового цвета с тиснением и королевским гербом на заднем плане.

Я удивлюсь, если они делают это каждый день, либо, если они успешно проходят маршрут, придерживаясь плана мероприятий, для того, чтобы оправдать ожидания.

Это целиком и полностью нелепо.

Это всё абсурдно.

Я не принцесса, и даже не близко. Конечно, я Кенсингтон – имя мой семьи узнаваемо в определённых кругах – но я даже близко не являюсь членом королевской семьи.

Мой отец был ребёнком польских эмигрантов, которые изменили фамилию с Кендзерский на Кенсингтон, когда прибыли в Америку. Оливер Кенсингтон начал работать в возрасте восьми лет, по утрам он чистил обувь на тротуаре в Нью-Йорке, прежде чем отправляться в школу. Он заработал свой первый миллион долларов до того, как ему исполнилось двадцать. К тому времени, это уже была недвижимость, а не чистка обуви.

Моя мать была его школьной любовью. Когда я была ребёнком, я помню, как они ужинали в нашей гостиной каждую пятницу поздно ночью при свечах. Иногда это было после события – благотворительного вечера или чего-то в этом роде – а иногда и просто так. Я выскальзывала из своей комнаты и пряталась за углом, наблюдая, как они держались за руки, а моя мама хихикала, как школьница, разговаривая с ним.

«У тебя будет одна великая любовь в жизни, детка, - сказал мне однажды отец. – Если тебе повезёт. Так что сделай всё, как следует. Помни об этом».

Всё изменилось после смерти моего отца. Моя мать с головой ушла в организацию благотворительных вечеров, общественных мероприятий и своего статуса. Она погрузилась в продвижение фамилии Кенсингтон. Я думала, что это её способ помнить о нём, но в какой-то момент всё это стало самоцелью.