Принц Галлии

— Ну все, друзья, — заявила она. — Хорошего понемногу. Поздно уже, пора ложиться баиньки. Рикард, проводи кузину до ее покоев. Господин де Монтини, небось, заждался от нее весточки.

Лицо Бланки обдало жаром, и чтобы скрыть смущение, она торопливо направилась к выходу. Исполняя просьбу Маргариты, Рикард последовал за ней.

Весь путь они прошли молча, думая каждый о своем. Но возле своей двери Бланка задержала Рикарда.

— Кузен, — сказала она. — Я очень волнуюсь за вас. Боюсь, это может плохо кончиться.

— О чем вы говорите?

— О ваших отношениях с Маргаритой. Она просто играет с вами в любовь. А вы тешите себя напрасными надеждами.

Рикард мрачно усмехнулся:

— Я не слепой, кузина. Я все вижу, все знаю. Но буду бороться до конца.

— А если...

— Прошу вас, не надо. Я не хочу сейчас думать об этом.

— Да поймите же наконец, что на одной Маргарите свет клином еще не сошелся.

— Увы, для меня сошелся.

— Неужели во всем мире нет другой женщины, достойной вашей любви?

— Почему же, есть, — ответил Рикард. — Даже две. Но, к сожалению, они обе не для меня. Ведь вы замужем, а Елена моя родная сестра.

Бланка удрученно покачала головой:

— Право, вы безумец, Рикард!..

Когда Рикард возвратился, Маргарита уже разделась и ожидала его, лежа в постели. На невысоком столике возле кровати стоял, прислоненный к стене, портрет Филиппа.

— А это еще зачем? — с досадой произнес Рикард. — Чтоб лишний раз поиздеваться надо мной?

— А какое тебе, собственно, дело? — Маргарита поднялась с подушек, подвернув под себя ноги. — Пусть побудет здесь, пока его место не займет оригинал.

— Маргарита! — в отчаянии простонал Рикард. — Ты разрываешь мое сердце!

— Ах, какие громкие слова! Какая бездна страсти! — Она протянула к нему руки. — Ну, иди ко мне, мой малыш. Я мигом твое сердечко вылечу.

Рикард сбросил с ног башмаки, забрался на кровать и привлек ее к себе.

— Маргаритка моя Маргаритка, — прошептал он, зарываясь лицом в ее душистых волосах. — Цветочек ты мой ненаглядный. Как я смогу жить без тебя?..

— А зачем тебе жить без меня? — спросила Маргарита. — Давай будем жить вместе. Ты такой милый, такой хороший, я так тебя люблю.

— Пока, — добавил Рикард.

— Что «пока»?

— Пока что ты любишь меня. Но потом...

— Не думай, что будет потом. Живи сегодняшним днем, вернее, сегодняшней ночью, и все уладится само собой.

— Если бы так... Ты, кстати, знаешь, почему моя мать не одобряет наших отношений? Не только потому, что считает их греховными.

— А почему же?

— Оказывается, еще много лет назад она составила на нас с тобой гороскоп, и звезды со всей определенностью сказали ей, что мы принесем друг другу несчастье.

— Ты веришь в это?

— Боюсь, что верю.

— Так зачем же ты любишь меня? Почему ты не порвешь со мной?

Рикард тяжело вздохнул:

— Да хотя бы потому, что я не в силах отказаться от тебя. Ты так прекрасна, ты просто божественная...

— Я божественная! — рассмеялась Маргарита. — Ошибаешься, милый! Я всего лишь до крайности распущенная девчонка.

— Да, ты распущенная, — согласился Рикард.— Но все равно я люблю тебя. Я люблю в тебе и твое беспутство, я люблю в тебе все — и достоинства, и недостатки.

— Даже недостатки?

— Их особенно. Если бы их не было, ты была бы совсем другой женщиной. А я люблю тебя такую, именно такую, до последней частички такую, какая ты есть. Другой мне не надо.

— Я есть такая, какая я есть, — задумчиво произнесла Маргарита. — Тогда не гаси свечи, Рикард. Шила в мешке не утаишь.

ГЛАВА XXII. ГРЕХОПАДЕНИЕ МАТИЛЬДЫ ДЕ МОНТИНИ

— Безобразие! — недовольно проворчал Гастон д’Альбре, развалившись на диване в просторной гостиной роскошных апартаментов, отведенных Филиппу во дворце наваррского короля.

— Еще бы, — отозвался пьяненький Симон де Бигор. — Это очень даже невежливо.

Он сидел на подоконнике, болтая в воздухе ногами. Находившийся рядом Габриель де Шеверни готов был в любой момент подстраховать друга, если тот вздумает вывалиться в открытое окно.

Последний из присутствующих, Филипп, стоял перед большим зеркалом и придирчиво изучал свое отражение.

— Что невежливо, это уж точно, — согласился он.

Все четверо только что возвратились с торжественного обеда, данного королем в честь прибытия гасконских гостей. Маргарита на обед явиться не соизволила, ссылаясь на отсутствие аппетита, и именно по этому поводу Гастон с Симоном выражали свое неудовольствие. Филиппа же возмутила главным образом бесцеремонность принцессы: ведь ей ничего не стоило придумать более подходящий и менее вызывающий предлог — скажем, плохое самочувствие.

Впрочем, он не считал эту выходку Маргариты плохим знаком — скорее наоборот. По некотором размышлении Филипп пришел к выводу, что ее поступок свидетельствует о крайнем раздражении, обиде и даже уязвленной гордости. И причиной этому, вне всякого сомнения, был он. Скорее всего, Маргарита уже решила остановить свой выбор на нем — и теперь досадует из-за этого, чувствует себя униженной, потерпевшей поражение...