— Вы правы, сударыня, — кивнул Эрнан. — Будь это так, он бы просто занял у вашего брата деньги. Однако в планы графа Бискайского входило не только и даже не столько убийство княжны Жоанны (хотя, по определенным причинам, ему было желательно избавиться от нее), но главным образом он замышлял убийство самого дона Фернандо.
При других обстоятельствах подобное заявление вызвало бы бурю эмоций. Но в том состоянии глубочайшего потрясения, в котором находились Филипп, Бланка и Маргарита, их уже нечем было удивить. А Симон и вовсе потерял ощущение реальности, и появись перед ним сам Сатана собственной персоной, он бы принял это как должное и лишь вяло перекрестился бы, изгоняя нечистого прочь.
— Убить меня?! — изумленно воскликнул Фернандо. — Он собирался убить меня?!
— Да, приятель, — ответил Эрнан. — Как это для вас не прискорбно, но это факт. В ваших покоях мы не нашли графа Бискайского. Видимо, он что-то заподозрил и исчез, оставив в вашей спальне горничную княжны со свернутой шеей, а в прихожей — вашего камердинера с перерезанным горлом.
— О Боже! — прошептала Бланка.
Маргарита в очередной раз помянула Пречистую Деву Памплонскую.
— Кроме того, — повествовал дальше Эрнан, — в прихожей на полу валялась скомканная записка, якобы написанная княжной Жоанной. — Он извлек из кармана сложенный вчетверо лист бумаги, который вначале был смят, а потом расправлен, и передал его Маргарите: — Вот, сударыня, посмотрите.
Она развернула записку и пробежала ее быстрым взглядом.
— Но ведь это почерк Жоанны! Точно!
— Без сомнений, это работа брата Гаспара, бывшего «пса Господня».[14]
Искусная подделка, очень искусная. Если вас не затруднит, сударыня…— О да, конечно, — сказала Маргарита и прочла вслух: