Принц и инспектор Вест

– Я хочу спросить, – продолжал он, – вы сами считаете, что можете снимать кинокамерой? Я вам показывал сегодня утром, как это делается, и я скажу, когда нужно остановиться.

– Хорошо, попробую, при условии, что вы не будете меня ругать, если я что-нибудь испорчу.

– Я не могу представить себе, что вас можно ругать, – сказал Джим и подмигнул ей. Он как-то удивительно приятно подмигивал. – Держите теперь вы меня покрепче, – добавил он и, поставив ногу на выступ около колонны, оперся на ее плечо и приподнялся. Теперь он сам видел все поверх толпы.

Отряд всадников был уже близко. За ним следовали два итальянских отряда, а затем – арабские кавалеристы в потрясающих церемониальных одеждах. Их украшенные золотом и драгоценными камнями тюрбаны сверкали в лучах солнца. Их лошади, которые были пониже итальянских, выступали размеренным шагом, а сами всадники с высоко поднятыми головами, гордые, почти надменные, смотрели только прямо перед собой.

За всадниками показался экипаж, в котором находился принц Джардии Асир.

Он сидел лицом к кавалеристам. Напротив него сидел маленький бледнолицый человек в светло-сером костюме и красной феске. Его скромный наряд лишь подчеркивал великолепие одежд самого принца – длинный шелковый бурнус, украшенный драгоценными камнями. Экипаж везли восемь белых арабских лошадей; рядом с каждой парой бежал высокий, голый по пояс, темнокожий человек.

Толпа теперь шумела вовсю, люди махали руками и выкрикивали приветствия. Можно было понять этот энтузиазм и радостное чувство, охватившее толпу. Визит носил официальный характер, и принц-правитель только что подписал политический и экономический договор с Италией. Здесь, на севере страны, он пользовался особой популярностью.

Фото- и кинокамеры щелкали и стрекотали.

Барнетт бросил последний взгляд на шедших рысью лошадей, на прямую неподвижную фигуру принца и странного человека, сидящего напротив, и спустился вниз.

– Теперь ваша очередь, – сказал он, протягивая кинокамеру девушке.

– Все, что вам нужно делать, – смотреть через видоискатель и держать экипаж в этом квадрате, насколько это возможно. Начните снимать слева, а затем поворачивайте вдоль всей процессии, пока в видоискателе не покажется сам принц. Не дергайте камеру. Понятно?

– Думаю, что да. – В голосе девушки сквозило сомнение.

– Пусть будет благословенна дева в своих деяниях. – У него была манера говорить чепуху так, что она, казалось, имела какой-то смысл.

– Ну, а теперь – раз-два.

Его пальцы сомкнулись вокруг ее талии, и она почувствовала, как легко он поднял ее. Сзади была колонна, и там никто не стоял, поэтому девушка никому не мешала. Незнакомый для нее аппарат был теплым. Солнце палило, и люди, собравшиеся на площади, представляли собой какую-то бесформенную массу, которую разрезала красочная процессия, от вида которой перехватывало дыхание. Девушка навела фокус и нажала на маленький рычажок. Внутри завертелись кассеты, производя журчащий звук. Лошади шли рысью, слышались звон сабель, скрип кожаных седел и топот копыт.

Лошади и экипаж вошли в кадр.

А в это время покушавшийся на убийство вытащил из кармана маленький пистолет и держал его в руке так, чтобы не было видно. Он стоял в первом ряду, и между ним и экипажем принца, кроме солдат, стоявших на расстоянии пяти футов друг от друга, не было никого.

Достаточно было одного выстрела, чтобы убить.

Удобно устроившись на плече Барнетта, Энн Пеглер видела это почти варварское великолепие с чрезвычайной отчетливостью. Ей хотелось опустить кинокамеру и просто смотреть на этот спектакль, но Джиму Барнетту очень нужны были снимки. Она продолжала смотреть в камеру, а Джим крепко держал ее. Процессия арабов с бежавшими рядом людьми проплывала мимо.

Затем в видоискателе появилась передняя часть золоченого экипажа. Энн затаила дыхание. Сначала камера задержалась на человеке в обычной одежде и с феской на голове, который в этот момент медленно оборачивался. Потом она увидела лицо принца и его беспокойный взгляд. Губы Его Высочества двигались, словно он что-то говорил. Внезапно человек в красной феске вскочил с места, а затем пошатнулся.

Энн держала палец на рычажке.

– Боже мой! – воскликнул Барнетт. – Наверное, это было покушение. Боже мой! Вчерашние газеты напечатали о слухах и какую-то обычную чепуху о специальных мерах безопасности.

Энн задрожала еще сильней.

– Конечно, все это неприятно было видеть, – произнес Барнетт, глядя на нее. – В этом и моя вина, прошу прощения.

Он взял у нее камеру, закрыл ее и повесил через плечо. Затем он обнял Энн за плечи.

– Пойдем займем столик, прежде чем туда ринется толпа. Вы скоро придете в себя, вот увидите. – Так он успокаивал ее, пока они проталкивались в сохранившее прохладу помещение галереи, опустевшее за последние полчаса.

Официанты терпеливо стояли около свободных столов, приготовившись к неизбежному наплыву посетителей. Некоторые уже сидели за столиками, возбужденно обсуждая все, что произошло.