Принц и Лишний

«И Гагарин сказал: „Поехали“!» — обрадовался полярный лис, глядя на прочные красивые цепи, держащие ажурную люльку.

Иери тут же со смехом понял, что мое детство не прошло зря, глядя, как я с восторгом показываю основные принципы катания, закрутки, раскрутки. Пока меня катали, Олень лежал, привязанный к дереву и тихо возмущался на своем собачьем языке. Я видела свои ноги, красивое кружево юбок, которое вздымалось при каждом полете вверх, а потом оседало вниз, прилипая к коленям. Я смотрела в глаза любимого, который по моей просьбе помогал мне раскачаться как следует, а однажды, когда я случайно соскользнула, желая лично проверить все возможности качелей, успел поймать меня и остановить люльку. А вчера я нашла красивую беседку, увитую плющом и маленькими дикими розами. В ней были чудесные скамеечки и очень красивый кованый стол. Неудобный, но очень красивый.

Каждую прогулку Олень дрожал не то от ярости, не то от страха, не то от холода.

— Может, его утеплим? — предложила я, глядя на «трясогузника», который с ужасом готовится к прогулке.

— Хорошая мысль, — неожиданно согласилось мое чудовище, глядя на конец поводка. — Он ведь купил тебе дешевую, уродливую зимнюю куртку на три размера больше? Мне Судьба много чего интересного рассказала…

Через полчаса нам учтиво внесли «хот-дог». Из утеплителя, которым был обмотан пес, безжизненно свисали лапки. Слуги, не мудрствуя лукаво, не знакомые с кутюр для домашних любимцев, постарались на славу. Со всем присущим им фанатизмом они укутали пса так, словно ему предстояло в одиночку штурмовать Северный полюс, чтобы примерзнуть намертво к самой крайней его точке при попытке поставить свою метку.

— Теперь осталось выяснить, с какой стороны надевать ошейник, — заметил Иери, глядя, как «хот-дог» ложится на пол и имитирует безвременную кончину. — Лично мне все равно.

— Там, где торчит кусочек хвоста, — гордо сообщили слуги, проводя экскурсию по собаке, — это зад. А там, где торчит нос, — перед. Мы специально оставили ему дырочку, чтобы он мог дышать. Зато уши у него теперь не замерзнут! Как вы и просили!

Если я водила Оленя на поводке достаточно гуманно, ожидая, когда он понюхает травинку и, преодолев стыд, сделает свои грязные дела, то Иери таскал его, как ребенок волочет за собой грузовичок на веревочке, измеряя им глубину всех луж, аэродинамические свойства и проходимость всех колючих зарослей.

«Знаешь, чем отличается „хороший“ коп от „плохого“ копа? — спросил пушистый, знаток фильмов. — „Хороший“ выжигает паяльником на теле жертвы цветочки и смайлики, а „плохой“ пишет всякие гадости!»

За две недели я стала привязываться к животинке, несмотря на всю предысторию. Я даже иногда гладила его, глядя, как он выслуживается. От моих поглаживаний он стал чувствовать себя достаточно уверенно. Однажды я пожалела пса и угостила его сахарком, который он слизывал с моей ладошки, щекоча ее вибриссами. Мне показалось, что он все понял, во всем раскаялся и заслуживает, чтобы им измеряли лужи не так тщательно. Тем более что он такой маленький и беззащитный. Я даже втайне подкармливала его конфетами, глядя в выпученные жалобные глаза. Постепенно Олень пришел в себя, стал чувствовать себя вольготно и даже позволять себе некоторую наглость. Это была моя роковая ошибка. Олень дождался, когда любимого не будет рядом, и бросился на меня, когда я попыталась надеть на него ошейник перед прогулкой. Сначала он покорно ждал, когда я застегну красивый ремешок, а потом, выждав, когда я наклонюсь к нему, чтобы заправить хвостик ремешка в скобу, молча, исподтишка бросился мне в лицо, пытаясь изуродовать меня. Я успела прикрыть лицо рукой, вскрикнув от неожиданной подлости, и шлепнуть подлеца ремешком. Даже не знаю, попала по нему или нет.

Я смотрела на свою руку, на кровавые ранки от укусов мелких, но очень острых зубов, а потом на лужу, которая расползалась под Оленем. Пока что это была не кровавая лужа, но правильно говорят, что собаки чуют лучше людей. В данный момент собачонок чуял неприятности. Он лег животом вверх, поджал лапы и задрожал.

Кровь капала на новое белое платье, рана медленно затягивалась.

— Душечка, — услышала я взволнованный голос в коридоре перед тем, как створки дверей распахнулись и ударились о стены с такой силой, что отпала часть алебастрового орнамента.

Одного взгляда хватило, чтобы понять, что тут только что произошло. Удар, и пес отлетел в угол с таким визгом, от которого любители природы уже начинали писать коллективную петицию по поводу жестокого обращения.

— Душа моя, покажи мне, куда он тебя укусил, — мою пострадавшую руку осторожно взяли, отдавая приказ принести бинт. Олень, только что замахнувшийся на лавры Белки и Стрелки, попытался заползти под кресло, прикинувшись камбалой.