Принц и Мадонна (СИ)

— Меня мама ждет, а я в больнице… — пробормотала, не зная как сообщить ей что не приеду. А еще больше волновало то, как я ей скажу о приступе. Ведь она же начнет переживать, рванет ко мне среди ночи.

— Уже нет, — Датский выкручивал руль автомобиля, выруливая с больничной стоянки.

— То есть как? — повернулась в сторону.

— Наверное, мне не надо было так делать, но я соврал вашей маме. Вы в бреду просили ей ничего не говорить. Вот я и… — мужчина явно извинялся за свое неблаговидное поведение.

— А поподробнее? — попросила.

Датский смутился и стал чем-то похож на нашкодившего кота. Пожалуй, я бы такого завела, не будь у меня аллергии. А что? Красивый, холеный, ухоженный и в тоже время неприступный и самодовольный. Настоящий котяра с выставки. На такого можно только смотреть, но руками лучше не трогать. Оцарапает. А если речь вести именно о Датском, то еще и голову отгрызет. Не знаю откуда у меня взялась такая уверенность. Наш новый декан был слишком многогранен, причем где-то эти грани были округлыми, а где-то настолько острыми, что могли соперничать с иглами.

— У меня есть мама, — начал он. Моя бровь поднялась на пару миллиметров. Вроде бы как Принц должен был говорить о моей маме, а не о своей. Однако я промолчала, ожидая продолжения. — Она очень интересная женщина, — с улыбкой продолжил Датский. Сразу было видно, что он очень хорошо относится с к своей родительнице, любит. — Иной раз понять какую именно реакцию: слезы или радость вызовут те либо иные сообщения очень трудно. Вообще, женщин предугадать сложно, если не сказать, что практически нереально. Вот я и привык… помалкивать о плохих новостях, чтобы лишний раз не травмировать маму, — мужчина скривился. По всей видимости, вспомнил что-то из прошлого.

— Но от моей мамы просто так не отвяжешься… — я слишком хорошо знала мою маму Алю.

— Вот я к тому и клоню. Я-то думал, что ей будет достаточно уверения, что с тобой все в порядке. Однако она вцепилась в меня, словно клещ. Все пытала и пытала. Пытала и пытала. Я выкручивался как мог, исходя из ее вопросов… обо мне.

— И что вы ей сказали о себе? — насторожилась.

— Что я… парень, — Датский кинул на меня виноватый взгляд.

— Чей? — сердце предательски кольнуло.

— Твой. Она так обрадовалась.

— Что-о-о? — воскликнула, уже предвидя возможные последствия, которые повлекло заявление мужчины.

— Я подумал, что у такой девушки полно парней и тот факт, что один из них ответил маме, заявив, что в этот миг она отвлеклась попудрить носик, не должен ее смутить. Моей бы было вполне достаточно этих сведений. Я же знал, что она вцепится в меня не хуже энцефалитного клеща. А дальше… одна ложь порождает другую, — с какой интонацией он это сказал мне стало ясно, что дома лучше не появляться. И желательно в ближайшие тридцать лет… или пятьдесят. Потому как мама из меня всю душу вытянет, чтобы выяснить все подробности.

— Застрелите меня, — промычала, понимая во что меня вляпал Датский по глупости.

— Нет. Зачем? Не надо. Давайте я ей все объясню, извинюсь. Скажу, что был неправ. Я же действовал из благих побуждений. Не хотел говорить, что у вас случился приступ и вы под капельницей. Я знаю как волнуются мамы, когда их дети болеют.

— О, нет, — простонала, представляя что случится, когда мама узнает о лжи. Да она же живьем съест не только Датского, но и меня. — Лучше не надо. Я как-нибудь сама решу эту проблему.

И тут как будто услышав мои слова зазвонил телефон. Мне даже не надо было смотреть на экран, чтобы догадаться кто звонит. Тот, о ком мы только что говорили с Датским.

Я полезла в сумочку, в поисках телефона. Ее привез все тот же студент, который и сообщил о пожаре, который на самом деле оказался не пожаром вовсе, а тлеющей тряпкой в ведре. Кто-то втихаря покуривал в кладовке и бросил непогашенный окурок в ведро. Вот из него и валил дым. Вроде бы ничего страшного из-за халатности не случилось, а сколько повлекло последствий…

Уж лучше бы моя сумка осталась лежать в деканате. Я потом как-нибудь объяснилась с мамой. Хотя… не факт. Если бы трубку никто не взял, то мама уже заставила "папуЖору" объявить план "Перехват" для моего розыска. И что хуже… неизвестно.

— У вас телефон звонит, — подал голос мужчина.

— Я знаю, — буркнула, продумывая что же говорить маме, а о чем лучше смолчать.

— Давайте я ей все объясню, — Датский протянул руку.

— Вот счас я вам и дала, — огрызнулась, начиная заводиться. — Да, мам, — рявкнула в трубку, принимая вызов.

— Доченька, а ты где? — елейным тоном поинтересовалась она.

— В машине, — ответила коротко, надеясь, что на этом разговор и закончится.

— А с кем в машине? — ее голос стал еще слаще.

Мне хотелось завыть раненой белугой. Началось. И ведь правду не скажешь. Датский прав, будет еще хуже, когда матушка узнает о приступе астмы.

— Мам, я не могу говорить. Это неудобно, — старалась свести к минимуму разговор, чтобы потом разобраться во всем.

То ли от волнения, то ли еще от чего, но мне почудилось, что начинает приближаться новый приступ. А это не сулило ничем хорошим.