Принц и нищая (СИ)

Удивленная Надя открыла коробочку, и увидела, что сверху лежал в несколько раз свернутый, пожелтевший лист бумаги.

Не понимая, что это за лист Надя открыла лист и прочитала:

«Дорогая, любимая моя доченька»…

Потрясение Нади оказалось столь велико, что ее ноги сами собой подкосились, и она рухнула на кровать.

Очнулась Надя, наверно минут через пять, содержимое коробочки рассыпалось по дивану, но она этого не замечала, потому что она схватила письмо.

Шевеля губами, она начала быстро читать:

«Дорогая, любимая моя доченька.

Вот ты и выросла. Почему я так пишу, да просто я сама попросила отца, что бы он отдал тебе мои вещи, когда ты вырастешь. А это значит, что если ты читаешь письмо, то значит, ты уже взрослая и отец исполнил свое обещание, любимая моя девочка. Но папа не знает ни про это письмо, не про эти украшения. Мне хотелось, хотя бы, таким образом, подарить тебе их самой. Доченька, любимая моя, я надеюсь, что ты счастлива, как бы мне хотелось увидеть тебя хоть одним глазком, но может все-таки мне и оттуда выпадет такая милость наблюдать за тобой. Доченька, часть этих украшений досталась мне от бабушки, часть от мамы, а часть я купила специально для тебя в подарок. Так что у тебя теперь в руках, можно сказать, фамильные украшения. И раз ты уже взрослая, а я знаю, что и умная, то ты сумеешь по достоинству распорядиться ими. Прости меня доченька за то, что рано ушла, но это судьба, значит, богу было так угодно. Прощай, любимая моя, береги себя, свое здоровье и будь счастлива.Любящая тебя мамочка».

Глава 2

В обед Надя протопила баню, помылась, вернувшись в комнату проверила — в доме никого не было. Надя удивилась этому, но поняла — отец увел куда-то Наташку, чтобы она не смогла помешать ей собираться на выпускной вечер. Тем не менее Надя не решилась одеваться дома. Выглаженное платье, и туфли, она положила в пластиковый пакет, а часа за два до начала торжественного собрания привычным путем — через окно и сад, пробралась к подруге Люське.

Конечно, раз Наташки нет дома, то можно было бы одеться дома, а затем, как все нормальные люди пойти по улице, но благоразумнее было не рисковать.

Люська, юркая, чернявая, уже полностью одетая, крутилась перед зеркалом в шифоньере, пытаясь рассмотреть свою спину. Увидев Надю, кивнула ей головой.

— Ну как платье?

— Красивое.

Люська пожаловалась.

— Красивое-то — красивое… Надь, но что-то мне не нравится спина.

Надя посмотрела на ее спину.

— Спина, как спина…

— Да, нет! — возразила Люська. — Молния топорщится.

Надя тронула молнию: открыла, затем закрыла, затем поправила и спросила:

— Так лучше?.

Надя поднесла к ее спине небольшое зеркало.

Люська крутанулась, пытаясь что-либо рассмотреть в маленьком зеркале, затем взяла маленькое зеркало в свои руки и повернулась спиной перед зеркалом.

Осмотр ее удовлетворил, и она расцвела в улыбке. Но, видимо совесть что-то сказала ей укоризненное, и она спохватилась, и глядя на потертые джинсы Нади, с сожалением вздохнула:

— Да, а у тебя наряд — того…

— Что — того? — не поняла Надя.

— Не очень… В таком наряде нельзя идти на выпускной — все же память на всю жизнь, — попыталось помягче объяснить Люська, и задумалась: она понимала, что её подруге негде взять новое платье. Но решение пришло в её голову мгновенно. — Давай я тебе дам свое платье.

Она открыла дверцу шифоньера и щедро предложила:

— Выбирай любое.

Надя улыбнулась.

— Так твои платья слишком велики мне.

— Ничего, счас подошьем, — засмеялась Люська. Казалось, что перед ней не было нерешаемых задач.

— Спасибо, — поблагодарила Надя. — Но не надо. У меня есть свое платье.

— Сарафан твой не пойдет. Впрочем, как хочешь, — сказала Люська и выбежала из комнаты.

Пока её не было комнате, Надя надела платье, и с удовлетворением отметила, что платье сидело, как будто сшито на нее. Тогда, Надя надела туфли и, подаренные матерью, украшения.

В этот момент в комнату вошла Люська. Увидев Надю в наряде, она всплеснула руками.

— Однако шикарное платье!