Принц и нищенка

Пока мелочь хлопает глазами, рассматривая моих уродцев, заворачиваю за угол в направлении к «лягушатнику», где живет малышня.

— Как тебя зовут?

— Ксюша, — отвечает робко.

— А я- Василиса, приятно познакомиться! Тебе десять?

— Восемь… — шепчет еле слышно.

Конечно, на десять лет она не выглядит, но мне хочется, чтобы она думала, что кажется старше. Сердце обливается кровью, но я строю довольную, счастливую мину и раскачиваю наши руки, как будто мы совершаем беззаботную прогулку.

— А когда за мной придет мама? — детский голос дрожит, кошки в моей душе тут же выпускают когти и начинают царапаться.

— Не знаю, — говорю безмятежно, — Но в любом случае, у нас тут очень здорово! Никто не ругает тебя за двойки! По пятницам мы все вместе смотрим фильмы, жуем что-нибудь вкусное. По выходным можно валяться сколько хочешь и не мыть уши. А еще мы рубимся в футбол, я даже пацанов уделываю! Знаешь, как весело?

— А я не люблю футбол, — Ксюша шепчет грустно.

— Ничего страшного! — я подвожу ее к дверям блока, — Найдешь себе классных подруг и вместе придумаете, чем заниматься. А если кто-то будет обижать, скажи, что тебя крышует Чумакова, я им так жопы надеру, мало не покажется! Поняла меня?

— Поняла, — испуганно кивает.

— Ну тогда погнали!

Я распахиваю перед ней дверь и с широкой улыбкой, провожаю внутрь. Я ненавижу этот момент. Когда на пороге нашего детского дома появляется вот такой новый, испуганный мышонок, который страшно боится и не понимает, что происходит, ждет маму, папу, бабушку, тетю, да кого угодно, надеется что его заберут в прежнюю, привычную жизнь. Только не заберут. Мы тут все безвозвратники. Если попал к нам, значит все совсем плохо, родителей либо вообще нет, либо они не просто ограничены в своих правах, а полностью их лишены. Третьесортники. Неликвидыши. Таких детей почти никогда не усыновляют, всем хочется маленькую лялечку или подросшего карапуза, можно даже болеющего, главное подарить тепло какому-нибудь маленькому нуждающемуся сердцу. А у нас здесь просто цветник: проблемы с психикой, проблемы с поведением, слишком взрослые дети, которые уже почти не дети и отбраковка. Отбраковка- это те, кого уже брали пару раз в семьи, но возвращали назад, лично я из таких. Под временную опеку меня брали четыре раза, но каждый раз возвращали на базу. Так сказать, использовали пробный период, но не взяли подписку. Как хорошо, что мне скоро восемнадцать, осталось отучиться последний год и выпорхнуть из клетки в новую, свободную жизнь. А вот у Ксюши все еще впереди. Бедный ребенок еще не знает, сколько проведет бессонных ночей в казенной кровати, сколько соберет оплеух и тумаков. Пока она даже не догадывается, что больше у нее не будет ничего своего, только общее, а если захочется отстоять что-то стоящее, придется драться не на жизнь, а на смерть. Мышонку придется выбивать себе место под солнцем, иначе заклюют, сожрут и размажут. К счастью, в деле выживания, я профессионал.

Про то, что меня хотела видеть Галина Бланка вспоминаю не сразу. Сначала устраиваю разбор полетов Ивановой, по поводу ее шоколадной нычки, Любка долго оправдывалась, что фантики старые и лежат под подушкой еще с Пасхи, но я визжала, что дураков нужно искать в другом месте и постельное белье мы меняем каждую неделю. На ее счастье, спохватываюсь, что совсем забыла про директрису и несусь на второй этаж в ее кабинет, сверкая разноцветными носками.

— Извиняюсь за опоздание, у меня были неотложные дела! — рывком открываю белую, крашенную дверь, залетаю, как ураган и с разбега плюхаюсь в старое кресло возле письменного стола.

— Чумакова! — Галина вздрагивает и поправляет очки, — Ты меня так до сердечного приступа доведешь!

Показушно хватается за сердце, а я только тяну лыбу. Доведешь ее, ага! Она у нас баба- кремень!

— Так какие у вас для меня хорошие новости? — аккуратно достаю изо рта жвачку, которая еще с утра потеряла вкус и незаметно леплю ее под ножку кресла.

— Очень хорошие, — Галина Ивановна снимает очки и начинает протирать стекла краем малиновой рубашки, — Селиванова возвращается, ревет, говорит, что учиться там больше не собирается, так что поедешь вместо нее, не пропадать же месту!

— Нет! — резко вскрикиваю и пучу глаза, — Ни за что на свете!

— Это не обсуждается, Чумакова! — смотрит строго.

— Не хочу! Не буду! Не заставите!

— Заставим!

— А я убегу! — скрещиваю руки на груди и обиженно отворачиваюсь к окну.

— Василиса, ты мне потом спасибо скажешь! Как ты не понимаешь, глупая, это же такой шанс! Там совсем другие люди, совсем другой уровень образования, хорошее питание, форма, развлечения!

— Прям курорт! Только Селивановой что-то не очень понравилось! — цежу сквозь зубы и мысленно строю план побега.

— Ну ты же не такая нюня! — вот хитрая, знает на что давить, — Или испугалась?

— Ничего я не испугалась!

— Тогда вопрос решен. В воскресенье все твои вещи должны быть собраны, лишнего не бери.

— Откуда у меня лишнее? — все еще бурчу, — Галина Ивановна, ну может не надо? У меня же тут все: дом, друзья, все такое родное, знакомое!