Принц и паломница

В дни более важные — в дни святых и по воскресеньям — герцог и его дочь отправлялись в величественную Церковь Вознесения, а для повседневных молитв ходили в часовню Святого Иеронима, маленькую молельню, прикорнувшую в одном из боковых приделов церкви Девы Марии, построенной за два века до римского императора Константина. Эта церковь, возведенная из огромных валунов, была богато украшена, поскольку превратилась в истинный кладезь богатств тысяч пилигримов, стекавшихся в те времена в Святой город. Стояла она на Хараме, бескрайнем плато, где изначально — так говорили люди — высился храм Соломона, и где сам Господь слушал первосвященников, читавших священные книги, и где Он изгнал торгующих из храма. И с одной из этих высоких угловых башен сам дьявол показывал Ему все царства мира.

Теперь все это кануло в Лету; резные камни храмов и дворов судей, свидетельства римского правления времен царя Ирода, растащили на другие постройки. Но по ночам, когда новые здания высились черными громадами и лунный свет лился сквозь кроны кедров и олив на узкие улочки, нетрудно было вообразить себе все истории в точности так, как их непрестанно рассказывали паломникам, когда те шли по стопам Господа своего вверх по Крестному пути, к Целебному источнику под вратами Храма, к Гефсиманскому саду и даже к валуну самой Гробницы, впрочем, ныне скрытому в фундаменте церкви.

— И по счастью, еще оставшемуся здесь, чтобы его можно было видеть, — сказал Ансерус, который сам водил дочь по городу, показывая ей святые места. — Если бы людям не запретили приходить сюда с молотами и откалывать куски камня, чтобы увезти их с собой, мало что из этого места дожило бы до наших дней. Теперь здесь вдвое больше паломников, чем тогда, когда я был в прошлый раз.

И впрямь город был заполнен паломниками по самые пределы, которые с каждым годом все раздвигались. Все улицы вокруг храма изобиловали постоялыми дворами, странноприимными домами и монастырями, где паломники проживали в той или иной мере роскоши или суровой простоты. Алиса и ее отец были удачливее многих: еще в первый свой приезд в Иерусалим Ансерус с женой останавливался у друзей, римлян, которые в прошлом имели отдаленное родство с ее семьей. Когда сам Рим веком ранее пал под мечами готов, многим римлянам пришлось бежать с семьями; некоторые из них осели в Иерусалиме. Большинство процветало, возводя или покупая дома по лесистым холмам на окраине города. В одном из таких домов, недалеко от подножия Масличной горы, и жили Алиса с отцом.

Их хозяин Лентул был человек деловой, давал деньги под залог и зарабатывал, как поговаривали, целое состояние на недвижимости, покупая землю, заваленную битым камнем, и расчищая ее с тем, чтобы продать под застройку. Участвовал он, как говорили также, и в закупке партий священных предметов — не для того, разумеется, чтобы привлечь в город верующих, но для того, чтобы удовлетворить души уже прибывших. Щепы Истинного Креста, кусочки тростника, удерживающего губку с уксусом, шип из Венца, флаконы с каплей самого уксуса — эти чудесные реликвии все еще были доступны за определенную цену. Алиса, которой показали некоторые из этих предметов, глядела на них с искренним благоговением, но даже в пять лет не могла не задуматься над этим бесконечным потоком гвоздей и шипов, предлагаемых на продажу. Истинное чудо? Отец отмахнулся от ее вопроса не без неловкости и завел разговор о вере и символах, что, не в силах понять, она немедленно позабыла.

Не было нужды предостерегать девочку, как не преминул это сделать отец, от расспросов об этом: ей все равно не с кем было поговорить. Обоих сыновей Лентула, мужей взрослых и женатых, не было дома: один держал собственное дело в Акре, другой — в Массилии. Жена Лентула Матильда страдала подагрой и все дни напролет проводила в своих покоях, оставив дом на попечение престарелой четы евреев, которые держались особняком. У Алисы не было компаньонки ее возраста, к тому же все дни она проводила, посещая места паломничества и отправляя требы, и в постель ее отправляли вскоре после ужина. И потому Ансерусу и в голову не приходило, что ей может понадобиться что-то еще, чтобы заполнять свои часы, если он даже и задумывался об этом (чего, разумеется, поскольку Алиса была девочкой, не делал). Когда он думал о ней — а он был любящим отцом, — он предполагал, что его дитя получает наилучшую из возможных подготовку к жизни, которую ей предстоит прожить. Перед девушкой вроде Алисы лежало два пути: она выйдет замуж за подходящего человека по выбору отца и станет рожать ему детей или она пострижется в монахини и удалится в монастырь, чтобы стать целомудренной и святой невестой Христовой.