Принц из-за моря

Последние месяцы правления стали форменным кошмаром. Он приказал разрушить дамбы в Междуречье, и сотни тысяч людей погибли, лишившись урожая. Он отдал на откуп все недоимки, даже те, что были прощены казной тридцать лет назад. Он с маниакальным упорством собирал золото и серебро, чтобы нанять на него новую армию, но его бросили все. Четыреста тысяч кошелей золота и серебра[11] он собрал в своем дворце, опустошив ради этого всю Персию, но деньги не спасли его. Они его погубили. Плети откупщиков мучили крестьян Персии, и теперь все проклинали своего шаха. А еще его погубил первенец Кавад Широе, которого он обошел, назначив наследником Марданшаха, сына от любимой жены Ширин.

Широе подкупил воинов и знать, обещая золото налево и направо, и шахиншах бежал, брошенный всеми. Он прятался в собственном саду, словно последний трус, и страдал от голода. Он очень давно не был в Ктесифоне, с тех самых пор, как четверть века назад гадалка предсказала ему смерть в этом городе. Он не был тут так давно, что даже дворцовые слуги не знали его лица. И вот теперь он ждал, когда придет садовник, которому он дал кусок расшитого драгоценными камнями кушака, чтобы тот купил ему еды.

— Вот тут он прячется, добрый господин! — услышал шах плаксивый голос садовника. — Священным огнем клянусь, я не украл эти камни.

— Вот он! — услышал шах восторженный вопль. — Лови его!

Короткий бросок тучного шаха был пересечен быстро и жестко. Его сбили с ног и связали. Даже в сдобную физиономию повелителя мира влетел кулак какого-то ничтожества, который не стоил и ногтя его мизинца. Хосров был совершенно раздавлен.

— В темницу его! — услышал он короткую команду. — Так молодой шах сказал.

Пять дней спустя

— Ну что, отец, ты уже успел пожалеть о своем решении? — старший сын, Широе, смотрел на шаха со змеиной улыбкой на тонких губах.

Он упивался этим моментом. Его грозный когда-то отец сидел в углу каморки без окон, в которой ощутимо воняло мочой и дерьмом. Всклокоченные волосы и борода шаха напоминали воронье гнездо, а затравленный взгляд молил сына о пощаде. Сюда приходили многие. Те, кого он возвысил за тридцать восемь лет царствования, плевали в него, били и крыли последними словами. Даже борода, его гордость, потеряла половину своей густоты. Ей тоже пришлось туго.

— Ты не смеешь! — придушенно просипел шах. — Я твой повелитель!

— Конечно! — усмехнулся сын. — Смотри, что я смею, повелитель!

В камеру втолкнули Марданшаха, избитого и оборванного.

— Любуйся! — заорал Широе. — Это твоя вина! Это ты его убил!

— Нет!!! — заплакал шах, когда его любимцу выкололи глаза и отрезали уши. — Не-е-е-т! — рыдал он, когда Марданшах упал перед ним с перерезанным горлом.

— Ты думаешь это все, старая сволочь? — прошипел Широе, поставив ногу на голову мертвого брата. Сафьян сапога измарался в крови, но принца это совершенно не беспокоило. — Это не все! Еще двадцать твоих ублюдков ждут своей очереди, и ты увидишь смерть каждого из них!

Когда через несколько часов в камеру, скользкую от крови, зашли убийцы, они увидели вместо своего шаха, повелителя мира, седого старика с трясущейся головой и безумным взглядом. Шах не хотел больше жить и даже стрелы, которые вошли в его тело, он принял как избавление.

Лев Востока умер, передав власть над миром императору Ираклию. Но это было ненадолго, и об этом очень хорошо знал один необычный человек, который прямо сейчас нес свет новой веры бедуинам Аравии. Ему было ведомо многое.

Глава 4

Март 628 года. Константинополь