Принц из-за моря

Хлотарь насмешливо смотрел на конницу врага. И это жуткие авары, которые держали в страхе половину мира? Бедно одетые всадники[26] на маленьких лохматых лошадках. Да только у него пять сотен тяжелой конницы, собранной из знати трех королевств. Он растопчет их и не заметит! А, вот и давно потерянный племянник!

Добрята, опустив на лицо полумаску, выехал из строя, прогарцевав перед франками на жеребце сказочной красоты. Он был закован в железо с ног до головы, а густые длинные волосы спускались почти до луки непривычно высокого седла. Сзади, по степному обычаю, был приторочен лук, который притягивал взгляды сильнее даже, чем его волосы. Не умели короли франков стрелять из лука, ведь и на охоте они пользовались одним лишь копьем. Недостойно воина разить противника издалека, словно трус. Бросок дротика и сшибка через два удара сердца. Так воевали франки, которые с разбега прыгали на древко застрявшего во вражеском щите ангона. Враг опускал щит, а ему в лицо уже летел топор, брошенный умелой рукой. Редко какое войско могло выдержать сокрушительный удар франкской пехоты. Но сегодня битва пошла совсем не так, как привыкли воевать германцы.

Добрята остановил коня напротив Хлотаря, вытащил меч и прокричал:

— Выходи, если ты не трус! Ты и я! Ну! Решим наш спор!

Хлотарь молчал. Выходить против более молодого и сильного противника он не собирался. Когда-то, в войне с саксами он рискнул, но сегодня он этого делать не станет. Слишком многое стоит на кону.

— Струсил? — Добрята потянул лук и зажал ладонью пять стрел.

Лейды короля закрыли Хлотаря и Дагоберта своими щитами. А Добрята пустил веером свои стрелы, а потом еще раз и еще. Плотно сбитая масса людей была отличной мишенью. Повалились на землю убитые, застонали раненые. А завороженные франки, застыв и открыв рот, смотрели, как с тихим шелестом летит смерть, выискивая тех, кто потерял сегодня милость богов. Добрята развернулся и поскакал к своему войску, которое потрясало оружием, видя, как лук любит их короля. Они радовались, как дети, пока не заревел рог, и сотники на левом фланге не заорали:

— Алхаа! Алхаа!

Всадники закружили привычную степную карусель, поливая пехоту смертоносным дождем. Франки скрипели зубами, укрываясь круглыми щитами. Раненых и убитых среди них было немного, как и на флангах, где стоял всякий нищий сброд, вооруженный кое-как. Впрочем, тут уже знали, с кем придется воевать, а потому щиты, сплетенные из лозы, были почти у всех. Хлотарь поднял руку и знать трех королевств, ударив пятками коней, припустила вперед. Тут многие еще не знали железных стремян и скакали, обходясь или вовсе без них, или упираясь ногами в веревочные петли, привязанные к седлу. Но, как бы то ни было, пять сотен воинов в доспехе и в шлемах, были грозной силой.

Как и следовало ожидать, авары на своих маленьких лошадках не выдержали удара тяжелой конницы и бросились бежать, стреляя по врагу, развернувшись назад. Франки погнались за кочевниками, потеряв из виду свою собственную пехоту. Они еще не были знакомы с любимым приемом всех степняков — ложное отступление и фланговый удар отборной конницы, закованной в железо. Ну, а пехота, потеряв из виду врага, сильно удивилась, почувствовав пятками дрожь земли. Странный звук шел откуда-то сзади. Воины повернулись и обомлели. Франки, алеманны, саксы и тюринги начали креститься и призывать своих богов. Они еще никогда не видели, как атакует тяжелая кавалерия Новгородского княжества. И только бавары, стоявшие на фланге, вели себя поразительно спокойно. Они подняли над головой какой-то флаг и пошли в сторону, выставив перед собой длиннейшие копья. Впрочем, странной коннице они были почему-то не нужны. Она ударила прямо в центр строя франков, разорвав его пополам.

В то же самое время. Константинополь